Джонатан Страуд - Победители чудовищ

Бум, бум, бум!

Халли отодвинул засов и распахнул дверь.

Огромная черная тень ворвалась внутрь. Халли отпрыгнул назад. Послышался топот копыт, запахло лошадью, в лицо ему дохнули теплым паром, а потом всадник протиснулся мимо под низким потолком сеней и выехал в освещенный пламенем чертог.

Ауд, сидевшая у огня, в ужасе поднялась на ноги. Халли выхватил троввский коготь и побежал за всадником, пытаясь ухватиться за уздечку.

— Стой! — крикнул он. — Ни шагу дальше! Говори, кто ты такой и зачем приехал! Друг ты или враг?

На голове у всадника был капюшон, надвинутый по самые брови; лица было не разглядеть. Из-под плаща виднелись только руки, старческие руки, оплетенные узловатыми жилами и покрытые бурыми пятнами, с длинными, кривыми ногтями. У седла висел темный мешок, тяжелый и бугристый. При виде этих округлых выпуклостей и того, как тяжко качнулся мешок, когда лошадь остановилась, Халли почувствовал, как мороз пополз по коже. Он взмахнул троввским когтем, угрожающе блеснувшим в полумраке.

— Последний раз спрашиваю! Друг ты или…

Всадник неожиданно величественным жестом отбросил полу плаща. В свете пламени тускло блеснул длинный нож, висящий у пояса. Нож показался Халли знакомым.

Он отступил назад, разинув рот.

— Снорри?

Старческие руки откинули капюшон, открыв всклокоченные брови, пронзительные глаза, худое и обветренное лицо старика из придорожной лачуги. Он мрачно уставился на Халли, потом окинул враждебным взглядом чертог: Ауд, стоящую у огня и уставившуюся на него расширенными глазами, Гудню, высунувшуюся из-за занавески, пару слуг, показавшихся в дверях. Глаза его сузились: он как будто высматривал очевидные признаки злодейства и гнусности. Наконец, не найдя ничего такого, он соизволил снова взглянуть на Халли.

— Я приехал, как и обещал, — сказал старик, похлопав по ножу Арнкеля, висящему у пояса. — Чтобы оказать услугу. Чтобы отплатить добром за добро, которое ты сделал мне много месяцев назад.

Халли растерянно поморгал, потом кивнул.

— Э-э… спасибо большое! Может быть, вы хотите спешиться?

— Две услуги! — вскричал Снорри громовым голосом, который эхом раскатился по чертогу, а Халли заставил попятиться. — Две услуги окажу я тебе! Вот первая.

Повернувшись в седле, он развязал веревку, которой мешок был привязан к седлу; мешок с грохотом рухнул на пол. Большие, тяжелые круглые предметы покатились по полу. На мешковине проступали багровые пятна.

Халли шумно сглотнул.

— А… э… это что?!

— Мешок свеклы. У меня столько свеклы уродилось, не знаю, куда и девать. Вот, привез тебе в дар.

— А-а, спасибо, конечно…

— Постой! — воскликнул Снорри. — Вот моя вторая услуга: я привез вести! Страшные вести! Хорд Хаконссон и его люди поднялись по обледеневшему ущелью. Они уже в верхней долине. А завтра ночью, когда вы ляжете спать, они явятся к вашим воротам. Они хотят сжечь ваш Дом и захватить ваши земли.

Он почесал нос, задрал костлявую ногу и принялся слезать с лошади.

— Ах, ну да, — добавил он, поразмыслив. — И перебить вас всех.

Глава 24

Прежде чем отправиться на встречу с героями, Свейн призвал к себе свою жену.

— Я намерен раз и навсегда избавить долину от троввов, — сказал он, — и может статься, что живым я не вернусь. Если я погибну, сделайте, как я скажу. Сыновей у меня нет, но мои люди — хорошие бойцы. Пусть они совершат набег, и того, кто покажет себя самым отважным, сделайте своим вершителем. А потом живите, почитая мои границы и мои законы. Если кто-то из моего Дома будет убит, его враг тоже должен быть убит. Если кто-то из других Домов угрожает нам, сожгите их чертог. Пекитесь о чистоте колодцев и чистоте нашей крови. Помните, что вы — величайший народ во всей долине! Что до меня, сложите мне курган на вершине горы над Домом, чтобы я всегда мог следить за вами; и те из вас, кто повинуется моим законам, поднимутся на гору и пребудут вместе со мной.

Люди начали собираться еще до рассвета — по двое, по трое, — и теперь весь чертог был заполнен народом Свейна. Шум толпы доносился через короткий коридор до комнаты Арнкеля и Астрид; издали он походил на шум водопада.

Халли топтался у кровати, дожидаясь ответа матери. Ее кресло стояло на краю круга света от свечи; мать сидела прямо и неподвижно, сложив руки на коленях; светлые распущенные волосы бросали тень на лицо.

Рядом, в центре большой кровати тихо спал отец Халли.

— Это все из-за твоих деяний, — сказала наконец Астрид.

— Я знаю.

— Ты разбудил Лейва?

— Разбудил. Ну, то есть я попытался. Он так напился, что ничего не соображает. Эйольв отвел его к лошадиной колоде.

Мать резко выдохнула сквозь зубы. Халли ждал. Его взгляд невольно упал на кровать, где лежал отец. Свеча, стоящая на столе, озаряла мягким светом его изможденное лицо. Арнкель сейчас спал куда спокойнее, чем все предыдущие месяцы, его седые волосы разметались по подушке. Халли осознал, что за время болезни у отца отросла длинная, густая борода — должно быть, она была такой всю зиму. Прежде он этого не замечал.

— Халли! — Оказывается, мать говорила с ним. — Ты слышал, что я сказала?

— Нет.

— Я тебя спрашиваю, ты вообще спал сегодня?

— Чуть-чуть спал, матушка. Несколько часов. Мне это было необходимо.

— Это хорошо. Поди сюда.

Она выпрямилась и застыла, точно сидела на Сиденье Закона, а не в кресле у кровати. Халли робко приблизился — он чувствовал себя как на суде. Он встал перед ней, глядя в пол.

— Матушка…

— Посмотри на меня.

Выражение ее лица, бледного и сурового, не изменилось, однако она коснулась его щеки.

— Что бы ни было между нами, теперь это прощено и забыто, — сказала она. — Ты мой сын, и твои достоинства мне известны. Теперь эти качества пригодятся тебе, Халли Свейнссон. Используй их во благо твоему Дому. Ступай в чертог. Помогай Лейву, чем сможешь. Так хотел бы твой отец.

Ее рука погладила его по щеке и снова опустилась на колени. Халли хрипло сказал:

— Прошу тебя, идем со мной! Ты же знаешь, они хотят слышать тебя.

Она отвернулась; волосы упали, закрыв ее лицо.

— Нет. Я не могу бросить Арнкеля. Не теперь. Конец слишком близок. Ступай, Халли.

Выйдя за дверь, он замешкался в темном коридоре. Рев толпы за занавеской бил по ушам. Навалилась усталость; глаза щипало. Он зажмурился, привалился к стене — и увидел перед собой южные горы, какими они предстали ему с вершины холма на пустошах: ясные, суровые, грозные, манящие — целый мир, ожидающий своего первооткрывателя.