Патриция Бриггз - Удар Ворона

Потом она каким-то образом вернулась в настоящее, и Джес держал ее на коленях.

– Я никогда не предавала тебя, Джес. Я не играю людьми – теми, кого люблю, – сумела она сказать. – У меня больше нет силы, я отдала ее. – Слова сыпались из нее все быстрее и быстрее. – Мы взяли мою силу и разделили ее, чтобы уравновесить остальные. Бога войны больше не было, поэтому остальные боги тоже должны были умереть. Я направляла заклинание, которое приносило город в жертву: больше никто не знал этого заклинания. Но я тоже должна была умереть. Хиннум поклялся, что убьет меня, но, думаю, он не смог. Вместо этого он отобрал мои воспоминания.

Джес поцеловал ее в лоб, и для нее это было слишком, потому что она знала, какую боль причиняют ему ее неконтролируемые эмоции. Она не хотела причинять боль Джесу, не могла этого выносить.

Она высвободилась из его объятий и с трудом встала. Из носа у нее текло, лицо было мокрым, она рукавом стерла всю влагу и отстранилась от Джеса, чтобы прижаться лицом к стене.

– Я должна была умереть, – спокойно сказала она, прижимаясь лицом к холодному мрамору. Потом изо всех сил ладонью ударила по стене, наслаждаясь болью: ведь ее переносить гораздо легче, чем груз воспоминаний. – Я должна была умереть! – Она кричала это, чувствуя, как крик вырывается из легких и слегка ослабляет напряжение. Она хотела снова ударить стену – на этот раз кулаком, – но сильная рука перехватила ее запястье, разжала пальцы и приложила ладонь к стене плашмя. После этого Джес отпустил ее.

Она смотрела на свои руки.

– Я такая старая. Я столько раз терпела неудачи. Я… – Она замолчала. У нее нет права отягощать его болью, у него достаточно своей. Она исправит, что сможет. – Я больше не богиня, просто я очень старая. – Хенна сделала глубокий вдох и почувствовала, как расслабляются черты лица: к ней возвращался самоконтроль. – Я бедное существо, которое не смогло даже убить колдуна солсенти Волиса, потому что я не могла освободиться от его магии. Мне казалось, я смогу помочь твоей матери понять, что случилось с Таером. Я не думала, что она сможет спасти его. Но, по крайней мере, она могла передать известие другим кланам.

Она беспомощно махнула рукой.

– Я хотела доставить хоть какие-то неприятности Пути, Черному, понимаешь, потому что на многое я не способна. Я не привыкла просить о помощи и к тому, что мне ее оказывают. Странники не великодушный народ. Они делают то, что должны, как требует их история, но это не приносит им удовольствия. Я не думала, что твоя мать станет помогать мне.

Ей пришлось снова остановиться и передохнуть. Она была рада, что он стоит рядом, так что ей не нужно смотреть на него.

– Я не ожидала случившегося… но я не сидела сложа руки, когда твоя семья рисковала всем, Джес. Я помогала всем, чем могла.

Она замолчала, потому что ей нечего было больше сказать и потому, что, если бы произнесла еще хоть фразу, то кричала бы до боли в горле. Она надеялась, что сказала достаточно, чтобы Джес сохранил то хрупкое равновесие, которое у него существует гораздо дольше, чем у других таких, как он.

Ей следовало отдалиться от него, уйти сразу после первого поцелуя.

– Никогда раньше не видел, как ты плачешь, – мягко сказал Джес и провел рукой по ее щеке. Прикоснувшись к ее коже, он негромко зашипел, как человек, дотронувшийся до раскаленного угля.

Она пыталась взять чувства под контроль, отойти, чтобы не тревожить его. Она не хотела причинить ему новую боль.

– Ш-ш-ш, – говорил он, взяв ее за плечи и поворачивая к себе.

Хенна сопротивлялась: она не хотела, чтобы он смотрел на нее, на разбухшее лицо и покрасневшие глаза. Не хотела смотреть на него и видеть, как знание того, кем она была раньше, создает между ними непроходимую пропасть. Но он сильнее ее и настойчивее. В конце концов она попыталась удержать небольшое расстояние между ними.

Теперь его лицо было слишком близко к ней, чтобы понять его выражение, она видела только блеск глаз, когда он наклонился и лизнул ее разбитую губу.

– Я тоже не хотел причинять тебе боль, – сказал он. – Никто из нас не хотел. Прости. Я верю тебе, верю. Я был почти уверен, что ты не предашь нас, но Защитник тоже должен был поверить в это. Он не стал бы меня слушать. Успокойся.

Он поцеловал ее, и этот поцелуй отличался от предыдущего как небо от земли: поцеловал сомкнутыми губами, мягкими, нежными и любящими.

– Мама говорит, что Вороны умеют хранить тайны; я думаю, она права, – говорил он. – А папа говорит, что небезопасно что-то утаивать от себя. Он тоже прав, по-моему.

Она перестала сопротивляться, и он убрал руки с ее плеч. Легко провел правой рукой по груди и спустился вниз, к животу, словно почувствовал, какой тугой комок горя, боли и гнева она хранит здесь.

– Я причиняю тебе боль, – сказала она, не в силах заставить себя отодвинуться. – Я не хочу этого делать. Дай мне время, и я…

– Снова это похоронишь? – Его голос негромко звучал у ее уха. – Не думаю, что это разумно.

Он поцеловал мочку ее уха, шею, легко покусывая, распускал тугой воротник.

Она готова была поклясться, что для нее нет ничего нового в страсти, но под неопытными интуитивными движениями Джеса обнаружила, что ошибалась. Он только начал, а она дрожала от страха, что он остановится, перестанет прикасаться к ней, перестанет говорить с ней этим бархатным голосом… перестанет любить ее.

– Пожалуйста… – сказала она таким же негромким голосом. Пожалуйста, не позволяй мне причинять тебе боль. Трогай меня. Люби меня. Но она не позволила себе сказать это.

Он встретил ее взгляд и улыбнулся, они оба улыбнулись: Джес и Защитник.

– Не волнуйся, – сказал он, продолжая только что начатое путешествие.

Его губы продвинулись от шеи к ключице, а руки – вниз по изгибу спины и по бедрам. Он остановился лишь тогда, когда губы почувствовали тот комок горя и памяти, который обнаружили руки.

– Здесь, – сказал он, – так много горя. Позволь помочь тебе.

Он прижался лбом к ее животу. И его тепло смягчало старую боль, а холод Защитника облегчал ее.

– Не держись так за боль и ненависть, – сказал Защитник голосом таким же мягким, каким был голос Джеса. – Я разделю свой гнев с Джесом, и станет легче. Иногда на обиды нужно взглянуть при свете дня, Хенна, чтобы их можно было пересчитать, и тогда они смогут уйти.

Она вздохнула и почувствовала, как отвратительный груз, который она хранила в глубине души даже втайне от себя самой, вздрагивает при свете, который принес Джес.

– Так много мертвых, – сказал он, и голос его звучал чуть тише, чем голос Защитника. – Слишком много, чтобы держать их здесь. – Его мозолистая рука легко коснулась места над ее сердцем. – Ты любила их, и они любили тебя. Им было бы больно узнать, что они причиняли тебе такую боль. Отпусти их.