Владимир Васильев - Ведьмак из Большого Киева

— Так! — отрезал Гонза. — Если нужно — надо обманывать! Ради такой цели…

— Получается, — перебил Пард, — что ложь борется с ложью? До предательства, слава жизни, пока еще не дошло… Но до лжи — увы… Но, тысяча чертей, Гонза, чем ложь Техника Большого Киева лучше той лжи, против которой Техник выступает? Это что, борьба с тенью?

Гонза попятился к столу и опустился на банкетку.

— Пард, — сказал он уже спокойнее. — Я не готов ответить. Ты же понимаешь, на эти вопросы ответа вообще нет. Кстати, когда-то ты сам произносил эти же слова… А что до нас… Нет, я не сержусь ни на Иней, ни на Вольво. Потому что понимаю: они не могли иначе.

— Но ведь нас обманули, Гонза! Нас обманывали с самого начала и все время глядели на нашу реакцию. Рассматривали, как мух под стеклом, ей-ей!

— Обманывали. Согласен. — Гоблин не собирался возражать. — Но я все равно не сержусь на них, Пард. В конце концов нас обманывали не ради чьего-то сомнительного удовольствия, а ради благой цели. Ради всех нас. Я их понимаю, слышишь? И прощаю, конечно.

Пард медленно поднял на друга взгляд:

— Знаешь, что я скажу, Гонза? Вам, долгоживущим, легко рассуждать о благих целях, потому что у вас есть время достичь их. И собственными глазами увидеть, что все было не зря. А люди чаще всего просто не доживают до дня, когда цель будет достигнута, и для нас благие цели — всего лишь пустой звук, абстракция. Химера, которой оправдываются все, кто нас обманывает. Именно поэтому люди не умеют прощать. Запомни это.

Гонза долго-долго смотрел Парду в глаза; ни один не отводил взгляда.

— Я запомню, — пообещал Гонза. — Но к чему эти твои рассуждения? Ты что, отказываешься от предложения Вольво?

— Нет, — твердо сказал Пард. — Напротив. Я с радостью окунусь в этот омут. И буду пахать как проклятый, если понадобится. Но я никого и никогда не буду обманывать, Гонза. По крайней мере постараюсь. И я хочу, чтобы ты это знал.

Гонза глубоко вздохнул.

— Ладно. Я запомню. — Он задумчиво поскреб под кепочкой. — М-да. А впрочем — твоя реакция лишь подтверждает правильность выбора. Именно такого Техника Вольво с Иней и искали. Ты уже начал меняться в нужную сторону, Пард. И это, черт возьми, здорово. Просто здорово.

Гонза встал, подобрал с ковра сумку и взялся за дверную ручку.

— Эй, Гонза! — остановил его Пард. Гоблин замер, не оборачиваясь.

— Что?

— Так, без привязки к чему бы то ни было: а что такое «черт»? Или кто такой?

Теперь Гонза обернулся. По лицу его расплывалось удивление, как масло по поверхности теплой воды.

— Черт? А черт его знает! Слово такое… Наверное, какой-то древний живой. Хотя нет, имя писалось бы с большой буквы… — Гоблин задумался. — Может, раса? — неуверенно предположил он.

Пард усмехнулся и тоже встал.

— Ладно… Пойду в рубку. Ох, бедная моя голова, сколько ж тебе предстоит переварить и запомнить…

— Ничего, — ухмыльнулся Гонза. — Выдюжишь. Я в тебя верю. Ты способный.

— Гляди не перехвали, — проворчал Пард и вдруг подумал, что Гонза, как и он сам, только что легко изменил настроение. В пару минут.

Словно человек.

31

Госаинтан — Аннапурна

Пард привычно колотил по клавишам, вводя команды. Корабельный комп привычно упирался. Иней, Халькдафф и Вольво заглядывали Парду через плечи.

@executable command list% — запросил Пард.

Компьютер с секундной задержкой выдал на экран список исполняемых команд. Нужной команды там, понятно, не значилось, потому что команда эта нужна была живым, а не самому броненосцу.

@insert new command% — предложил Пард.

Комп снова секунду поразмышлял.

#list changes not allowed% — ответил он.

Халькдафф зло сплюнул:

— Тьфу ты! Опять то же самое.

Вольво с неудовольствием покосился на эльфа.

— Что-то мы делаем не так, — задумчиво протянула Иней. — Но что?

Пард без толку пощелкал клавишами — комп больше не реагировал на клавиатуру.

«Нужно что-нибудь принципиально новое, — подумал он. — Принципиально. Эх-ма, почему же в голове такая пустота?»

Он вздохнул.

— У кого есть идеи? — бодро осведомился Вольво. — Ну давайте, давайте, пусть даже полная чепуха, но думать нужно, думать, а не молчать.

— Хорошо. — Халькдафф нервно забегал туда-сюда по рубке. Как-то не вязалась подобная торопливость с величавым обликом эльфа, но в минуты размышлений он часто бегал вот так — туда-сюда, туда-сюда… Вдоль стены. — Хорошо. Давайте четче сформулируем задачу. Нам нужно, чтобы комп принял новую команду и отдал ее менеджеру двигателей, когда это нам понадобится. Комп отказывается менять список команд…

— Замкнутый круг, — подытожила Иней.

— Но должен же был как-то сгенериться существующий список команд? — спросил Вольво. — Нужно раскусить механизм создания этого списка — и все, считайте, дело сделано.

Бюскермолен, до этого безмолвно и безучастно торчавший в самом углу, в кресле, задал резонный вопрос:

— Но ведь отдает же комп эту самую команду менеджеру, когда броненосцу вздумается куда-нибудь отправиться?

— Отдает, конечно, — пожала плечами Иней. — Наверняка отдает, ведь двигатели запускаются и работают, когда броненосец идет по морю… И думать нечего.

— Почему же тогда такой команды нет в списке? — Халькдафф прекратил бегать и раздраженно всплеснул руками. — Правильно, это хидден-команда, и нам до нее вовек не добраться, пока мы не научим этого кристаллического балбеса принимать наши команды… Точно заколдованный круг!

Вольво косо взглянул на эльфа, но ничего не сказал.

— Я предлагаю прерваться. — Пард встал из-за терминала. — И пообедать. А то голова уже пухнет, а в брюхе урчит. Это не к добру — на голодный желудок и думается хреново.

— Ладно, — легко согласился Вольво. — Я тоже чего-нибудь с удовольствием съем… Никто не в курсе, что Иланд сегодня затевал?

— Жаркое из «Карне толайя» и грибную солянку, — подсказал всезнающий Халькдафф. — Жаркое — объедение, смею заверить. Да и солянка… М-м-м…

Халькдафф мечтательно зажмурился и тут же налетел на переборку; переборка жалобно вякнула. Халькдафф вполголоса выругался по-эльфийски.

По одному техники выходили из рубки. Как делали это уже второй месяц — каждый день. Почти все мелкие машины на борту «Стремительного» были успешно приручены. А вот большие — упирались. А значит, живые не могли назвать себя хозяевами железного чудища, черноморского броненосца. Он оставался диким и норовистым, и чихать он хотел изо всех сопел на проблемы и чаяния живых, что поселились на нем, точно блохи на собаке, и докучали каждый день, и докучали…