Джуд Деверо - Рыцарь

– Старушка знала обо всем, что они натворили. Но ни Летиция, ни Сидни об этом понятия не имели. Нет, иначе убили бы и ее. Но леди Маргарет была старым стреляным воробьем и держала рот на замочке! Или же понимала, что доказать ничего не сможет. Королева конфисковала все, чем она владела. Тут вмешался Сидни и предложил выбор: либо доживать дни на бедной ферме, либо выйти замуж за лорда Хэарвуда, его бывшего тестя. Разумеется, Сидни преследовал и собственные цели и был весьма заинтересован в этом браке: ведь поскольку трое из детей Арабеллы жили с ним, замужество леди Маргарет могло бы их всех породнить. По нашим сегодняшним стандартам, конечно, это – никакое не родство, и, вообще вещь сомнительная, но для тех времен его оказалось достаточно для того, чтобы королева Елизавета передала Сидни во владение два из поместий Стэффордов.

Отхлебнув пива, Ли продолжил:

– После того, как леди Маргарет вышла замуж за Хэарвуда, она все подробно описала, положила бумаги в железную шкатулочку, а затем попросила одного старого преданного слугу замуровать ее в стенной нише. Поразмышляв еще, она и письма свои спрятала в сундук и велела его тоже вложить туда же, в стену, а потом все замаскировали кирпичной кладкой.

Помолчав, Ли продолжил рассказ:

– Она мудро поступила. Как явствует из письма ее подруги, – а письмо это сохранилось до нашего времени – всего лишь через две недели после замужества леди Маргарет со сломанной шеей нашли мертвой у подножия лестницы. Насколько я могу понять, мистеру и миссис Сидни, заполучившим два поместья Стэффордов, ничего больше не было нужно от леди Маргарет!

Дуглесс какое-то время молчала, потом все же спросила:

– Ну, а что сталось с ними? С этими… – ей было трудно выговаривать их имена, -…с Летицией и с Робертом Сидни?

– Как я себе представляю, они сейчас поджариваются в аду! – воскликнул Ли и добавил:

– По правде говоря – я не знаю! Мне известно только, что детей у них не было и владения их перешли в руки племянника Сидни, маленького, всеми забытого ублюдка, и всего лишь за пару десятилетий тот умудрился довести поместья Сидни до банкротства. Мне потребуется провести дополнительные исследования, чтобы выяснить, что именно случилось с Летицией и ее супругом – историки как-то не проявляли к ним особо большого интереса! – И, улыбаясь, он заключил:

– Ну вот, в целом пока и все! Выход моей книги внесет изменение в ход истории!

– Да, изменит ход истории! – едва слышно прошептала Дуглесс. Да, именно это и хотел выполнить Николас, но все, чего они оба с ним достигли, лишь поспособствовало его казни! – Ладно, мне надо идти! – резко оборвав разговор, сказала она.

– А вы где остановились? – спросил Ли. – Давайте я вас провожу – Я ничего для себя не смогла забронировать, – ответила Дуглесс и, непроизвольно вскидывая голову, добавила:

– Но мне хотелось бы остановиться в «Замке Торнвик»!

– Да что вы говорите? – с иронией откликнулся Ли, – Этого-то все хотят! Однако для того, чтобы попасть туда, надо заказывать номер загодя, чуть ли не за год! Подождите-ка минуточку и не глядите на меня с такой грустью! Я сейчас справлюсь! – И он отлучился, но уже через несколько минут вернулся, улыбаясь:

– Ну, вам чертовски везет! У них отменили заказ, так что можете тотчас же регистрироваться и въезжать! Я провожу вас.

– Нет, не нужно, – ответила Дуглесс. – Мне необходимо побыть одной. Спасибо вам за обед и за все, что вы мне рассказали! Разумеется, вы получите вашу кафедру! – И, протянув руку, она обменялась с ним рукопожатием и вышла из паба.

Глава 12

В Торнвике никто не помнил Николаса. Дуглесс просмотрела регистрационный журнал, и там, где Николас в свое время поставил подпись, чьей-то незнакомой рукой было написано: «мисс Дуглесс Монтгомери». Безразличная ко всему, она занесла свою дорожную сумку в номер с единственной кроватью и вышла на улицу, собираясь пойти осмотреть незаконченную часть замка – ее так никто никогда и не достраивал, ибо Николаса казнили.

Глядя на стены без крыши, на цепляющиеся к ним плети дикого винограда, Дуглесс стояла и вспоминала дословно все, что Николас рассказывал ей о своих планах в отношении этой части замка. «Тут должен был находиться центр учености», – сообщил тогда он. Да, и вся эта затея так ничем и не кончилась!

Интересно, покинув ее вчера, попал ли он прямиком в тюремную камеру? Неужели он вернулся в тот же самый временной отрезок, когда писал письмо матери и пытался понять, кто же его оклеветал? И что он успел свершить за трое суток, что оставались до казни? Неужели же никто не захотел прислушаться к его словам, когда он рассказал о навете Роберта Сидни?!

Дуглесс устало прислонилась к стене. Кому же он мог рассказать все о Роберте Сидни? Летиции? Приходила ли его дражайшая супруга на свидание с ним? И рассказал ли он ей то, что узнал? Просил ли ее помочь?

Ирония судьбы! – подумала Дуглесс. – И Ли говорил, что вся эта история прямо-таки дышит иронией! Но подлинная ирония в том, что Николас умер потому, что был слишком хорош! Он отказался вступить в заговор со своей супругой, даже и думать об этом не захотел – и вот по этой-то причине он и погиб! И умер он не мгновенной, пристойной смертью, но смертью на потеху толпе, смертью, задуманной, чтобы его осмеять! Он потерял жизнь, честь, свое доброе имя, свои земли, утратил уважение к себе со стороны многих последовавших поколений людей, и все потому, что отказался участвовать в заговоре, задуманном женщиной, которая маниакально стремилась к власти!

– Это несправедливо! – вслух произнесла Дуглесс. – Все, что случилось, – несправедливо! – Медленно, будто в трансе, она побрела обратно в гостиницу. Приняла душ, надела ночную рубашку и улеглась в постель, но долго-долго не засыпала: гнев мешал ей уснуть. Ирония судьбы! – мысленно повторяла она, и слова «клевета», «предательство», «шантаж» без конца прокручивались у нее в голове.

Только перед рассветом она забылась неспокойным сном, а когда проснулась, почувствовала, что ей еще хуже, чем накануне вечером. Ощущая себя прямо-таки на тысячу фунтов отяжелевшей и очень-очень постаревшей, она оделась и пошла вниз завтракать.

Итак, Николасу был предоставлен шанс все начать сначала, и он просил ее о помощи, но она подвела его. Ее ревность к Арабелле была столь сильна, что она упустила из виду главную цель, ради которой они и прибыли к Хэарвудам. Ей бы следовало добывать новую информацию, а вместо этого она более всего беспокоилась, не обжимаются ли где-нибудь по углам Арабелла с Николасом! Зато уж теперь никому не доведется дотрагиваться до Николаса – никому и никогда, ни в двадцатом веке, ни в шестнадцатом!