Владимир Корн - Артуа. Берег Скардара

Господа, если у вас возникнут какие-либо вопросы, адресуйте их сразу ко мне. Потому что мой спутник не в состоянии ответить на них сейчас.

Сидеть же безвылазно в доме дир Пьетроссо, это тоже давать повод для всяких гнусных выводов, и мы вам его не дадим.

Еще была проблема с Клемьером, но мне легко удалось убедить его в необходимости пока не покидать гостеприимный дом Иджина. Сти Молеуен легко пошел на это, не хуже других понимая, что как боец он не очень, и это ещё мягко сказано. Редко когда у человека бывает множество талантов, о себе не говорю. Но в моем случае всё с лихвой перекрывается недостатком мозгов.

Затем мне ненавязчиво дали понять, что 'Интбугер', в скором времени 'Мелисса', должен войти в состав скардарской эскадры, и мое присутствие на его борту необходимо. Начались заботы другого плана, и прежде всего, встал вопрос с экипажем корабля.

В разговоре с Минуром я настоял на том, что наберу его сам. До конца не отдаю себе отчет, что мною тогда двигало, но почему-то казалось, так будет лучше.

И нужно нам было не менее трехсот человек. Служить матросом в те времена на военных кораблях всегда было не сахар, и в этом мире ситуация сложилась точно такая же. И методы были примерно одинаковыми: матросов вербовали, поили пьяными, чтобы увести на борт корабля. А на борту всё, есть капитан – первый после бога, и любое неповиновение каралось очень строго.

Да это был сброд, настоящий сброд, навербованный по кабакам. И, чтобы понять это, достаточно было одного взгляда. Но мы смогли найти их, найти достаточное количество человек, чтобы полностью составить экипаж корабля.

И снова мне здорово помог Гриттер. Уж не знаю, что он там пел, расхаживая на костыле по всем тавернам Аббидаса, но люди, после его рассказов, все подходили и подходили. Невероятно, думалось мне, что человек с такими задатками как он, занимает то место, которое сейчас занимает.

Конечно же, перебирать мне приходилось, но экипаж был укомплектован полностью. И самое приятное, командиром абордажной партии ко мне пришел Иджин дир Пьетроссо. Когда я спросил у него, как ему это удалось, он ответил:

-Ты знаешь, никаких проблем с этим не возникло.

И я сразу вспомнил слова Минура, наверное, все дело было именно в этом.

Иджин привел с собой полтора десятка человек. Среди них оказалось несколько тех, с кем мы и брали корабль. Остальные были офицерами, и, почти все, родственниками дир Пьетроссо. Именно в них мы больше всего и нуждались.

'Рассадник крамолы – думал я, глядя на них, вспоминая Минура и улыбаясь.

-Да и плевать. И Минуру удобно. Он, наверное, даже мечтает об этом: собрать всех своих врагов в одном месте. Удобнее будет прихлопнуть при нужде. И я весьма доволен'.

Сам же Иджин мотивировал свой поступок тем, что в моем обществе скучно ему не бывает.

Это уж точно, Иджин. Ты ещё не раз пожалеешь, что связался со мной, настолько тебе не будет скучно.

Первым долгом я отменил телесные наказания. Увидел, как одного из матросов наказывают линьками, подошел, отобрал их и выбросил за борт.

Нет, не от доброты своей душевной. Это как раз та категория людей, что любой добрый поступок воспринимает как слабость.

К тому времени мы уже вышли в море, и я приказал выстроить всех людей на шкафуте. Прошел вдоль строя, заглядывая в глаза…

Они были разными, эти люди, бородатыми мужиками в годах, и совсем юнцами, на чьих лицах пробивался первый пушок. И смотрели они по-разному. Кто-то смотрел угрюмо, мол, лишь крайняя нужда заставила меня вступить на палубу этого корыта. Кто-то чуть ли не с вызовом, всяких за свою жизнь видывали.

Попадались и те, в чьих взглядах просматривался чуть ли не восторг. Это уже работа Гриттера, не знаю, что он им наплёл. И такие взгляды были у самых безусых. Эх, молодость, молодость. Вам бы ещё у мамкиной юбки сидеть, да девчонок лапать, чтобы замирало сердце да дух перехватывало от жажды ещё не изведанного, но уже такого желанного.

Прошелся перед строем, раскинувшемся от борта до борта в несколько шеренг, ещё раз, остановившись посередине.

– Наказание у нас будет только одно, – заявил я, выразительно посмотрев на рей, на ноке которого обычно и прилаживают верёвку с петлей, чтобы перекрыть доступ к кислороду. – И, очень надеюсь, что до этого дело не дойдет. А вот спокойной жизни не ждите, её не будет.

Не будет, потому что мы действительно должны стать экипажем, экипажем боевого корабля. Мы должны понять, что отныне наши жизни зависят друг от друга, и совершенно неважно, кто из нас чем занимается. Так что предстоит нам учиться, учиться долго и упорно. И запомните слова одного великого человека, их в этом мире ещё никто не произносил: тяжело в учении – легко в бою.

А самым страшным наказанием должна стать не петля, а то, что с этого корабля спишут на берег.

Вам же, господа офицеры, тоже необходимо понять. Это не их, это вас нужно наказывать линьками, если на вас смотрят неуважительно, что-то бурчат в ответ и не галопом отправляются выполнять распоряжения. Значит, вы делаете что-то не так, значит, вы не можете стать для этих людей авторитетом, и отсюда следует, что для кого-то первый поход на 'Мелиссе' так и останется единственным.

Учебные тревоги стали для экипажа такой же обыденной вещью, как сигнал на обед. Днем ли ночью, неважно. И приходилось появляться на мостике, обряженным в кирасу и шлем. Это было важно, люди должны были видеть, что учения обязательны для всех, невзирая на чины и лица. Что никто не спит, когда по кораблю объявлена учебная тревога, и когда остальные сломя голову несутся к положенным им постам.

Находились и те, кто роптали. Такие люди находятся всегда, даже когда всё хорошо и замечательно, такая уж натура у некоторых и никуда от этого не денешься. Но экипаж на глазах становился именно экипажем…

'Эй, моряк, ты слишком долго плавал…'.

Вот же привязалась, черт бы её побрал.

За кормой 'Мелиссы', в кильватере, следовал захваченный нами изнердийский корабль. Большой, пятидесяти четырёх пушечный корабль, который мы взяли на абордаж и вели теперь в Аббидос.

С этим нам повезло.

'Мелисса' шла под всеми парусами, стремясь как можно быстрее достичь эскадры Скардара, курсировавшей где-то у мыса Инстойл, что в южной части

Бирейского моря.

Среди офицеров 'Мелиссы' был один человек, Хойхо дир Моссо, как я понял, глаз Минура на корабле. Вопреки всем ожиданиям, дир Моссо оказался на редкость приятным типом. Он отличался редкостным чувством юмора, исправно тащил вахты и у Фреда, наконец, появился достойный соперник в игре, которую он привёз из дальних странствий.