Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или форменное безобразие

И едва ужас достиг апогея, а мурашки размера с горошину, многоликий заговорил:

— Сейчас рядом с тобой появится панель. — И что-то плоское и сияющее белым светом, действительно, выплыло из темноты, но мало что осветило. — Браслет на нее положи, — скомандовал маньяк, и я нехотя подчинилась. — Теперь жди, — приказал он в завершение инструкции, и пространство опять погрузилось в темноту, а метаморф — в молчание. И все бы ничего, но темноты я с детства боюсь, особенно такой тяжелой и беззвучной, как под землей в гробу, и только мое сиплое дыхание слышно.

— Г-ге-е-ер?

Молчит. А меня холодом пробирает.

— Дао-дво?

Тишина. И в голове звучит одна лишь мысль: «Он тебя здесь бросил!»

— Рыжий?! Чтоб тебя!

— Чего? А ну повтори… — Его тон был таким, что повторять совсем не хотелось, но панель надо мной сдвинулась, и я обрадовалась его, пусть и грозному, но вторжению.

— Я темноты боюсь.

— С чего вдруг? — Карие глаза напротив гневно прищурились. — С Крэббас ты спокойно просидела три часа в темноте. С Кардиналом разбитых сердец весьма мило целовалась опять-таки во тьме, и лемура своего освобождать бежала по коридорам в стопроцентной мгле…

— Рядом со мной все время кто-то был, — оборвала обвинительно и попросила: — Можешь панель не закрывать?

— Нет. Иначе модернизация твоего браслета не активируется.

Неприятная новость.

— Ладно, — смирилась с самым скорбным видом, — тогда хоть поговори со мной.

— Не могу, у меня дела.

— А кука? — спросила с робкой надеждой.

— В отпуске до утра, — хмыкнул рыжий и закрыл панель, уходя. — Не паникуй, через час выпущу.

Сколько проклятий, сколько гневных слов и гадостей я вспомнила! И столько же ужасов мысленно наслала на него в течение тех десяти минут, что я на самом деле просидела в камере. И пока в комнату шла, готовилась ко сну, спала, я думала, что Герберта Дао-дво убью. Едва увижу, на клочки порву, прокляну до третьего колена, лысым сделаю, коротконогим, жирным, дряблым, слабым и либо помогу застрять в обороте, либо в постели стать недееспособным.

Но вот неожиданный поворот, и я зову рыжего на помощь. А все потому, что Олли с утра пораньше ворвалась ко мне с лестным предложением использовать аналог травы на Бруге. Мол, ее подопытный пить отказался, ибо цвет не тот — давай мы на твоем средство проверим.

— Смеешься? Ему же плохо станет…

И в ответ веселое:

— Да брось! Раньше я его и не таким поила. Выжил.

— Так это когда было, — я села на кровать и воззрилась на раннюю гостью. — За что издеваться сейчас?

— За то, что не навестил в те долгие четыре дня. — И взгляд такой решительный, прямо говорящий: «Если не с тобой, так без тебя!» — что откладывать спасение Тугго стало небезопасно, причем и для него и для меня. А так как теоретической подосновы «исцеления» оборотня я набрала достаточно, дело стало лишь за лаборантом. Племянником Тиши.

Как собиралась, не помню, как бежала в корпус к некромантам, не вспомню, а вот как в лабораторию ворвалась, не забуду никогда. Перед глазами до сих пор стоит труп, из кусков сложенный и многократно замороженный. Из книг знаю, на данных мертвяках темные искусники практикуют подчинение, а если связь оборвалась, то в свободном теле поселяется частица чужого разума. В такие минуты зрачок давно погасших глаз становится пронзительно белым, а труп невероятно сильным и стойким к проклятиям. И надо же, я в лабораторию ворвалась, когда там разгуливал такой мертвяк.

— Извините, что прерываю! Гард Тиши, мне срочно нужна твоя по… Мамочки! — с опозданием понимаю, как не вовремя я нагрянула в лабораторию с кровавыми разводами на стенах, шипящими и булькающими осколками колб, выломанной из пола металлической мебелью и единственным действующим лицом в центре погрома. Лицо было синее, злобное и занятое — пытался мертвому мишке пасть разорвать.

— Таррах! — Я отступила к двери, в надежде сбежать, но поздно, она с лязгом захлопнулась.

— Гу-у-ум?! — заинтересованно отозвался синюшный, отпуская свою жертву, оборачиваясь и оглядывая меня абсолютно белыми глазами — знак заселения в теле высшей нежити. Осмотрел, признал пригодной к съедению и начал движение ко мне.

— Ве! — рыкнул недавний мученик и спрятался под стол, откуда почти мгновенно раздалось: — Занято!

Но мишка унывать не стал, попытался залезть под сломанный стеллаж.

— Здесь тоже! — ответили ему и там и послали на люстру.

— Ве-ве-ве… — обиженно проревел косолапый и решил спрятаться за единственное не издавшее ни звука укрытие, меня.

И почему опять я?

— Милостивый боже! — взмолилась, не зная, как начать отпущение своих грехов, и вдруг услышала глас, долетающий сверху, весьма знакомый глас:

— Сумеречная, испарись.

— Гард? — позвала с надеждой в голосе, но он меня не услышал.

— Куль, лучше спрячься за шкаф.

— Ве-е-е… — отказался тот, сильнее прижимаясь ко мне.

— Эй, внизу! Вы двое… удалитесь немедленно, — потребовали висящие на люстре некроманты, потрепанные, но все еще крайне уверенные в себе. — Вы срываете эксперимент!

С радостью сорвала бы им кое-что другое и с радостью бы ушла, но дверь не поддается, а мертвяк все приближается и приближается. И нарастающий рев перепуганного мишки давит на нервы не хуже, чем скрежет металла по стеклу. Невольно начинаешь заикаться, паниковать, не обращать внимания на треск в браслете и голос рыжего Дао-дво, требующего ответить, о каком эксперименте идет речь.

— Кто лучше спрячется, — хмыкнул кто-то из некромантов, лежащих на полу.

— Кто быстрее подчинит! — глубокомысленно заявили сверху.

— Поспорили, придурки, — сообразил метаморф и приказал: — Никому не двигаться. Сумеречная, стой на месте.

Легко сказать и трудно сделать, особенно если мертвяк продолжает сокращать разделяющее нас расстояние и не реагирует на проклятья окаменения, оцепенения и, что таить, ведьминский краткосрочный наговор абсолютной сытости. Его я прошептала интуитивно, уже не надеясь ни на что. Хотя нет, надежда тлела. Предполагалось, что мертвяк, как нормальный мужик, на полный желудок будет менее свиреп и более медлителен. Однако я ошиблась, ни того, ни другого с ним не произошло. Он просто начал разлагаться стремительно и неумолимо, наполняя лабораторию удушливым зловонием.

— Таррах… — взвыло сборище некромантов-спорщиков. — Ты что натворила?!

— А-а-а-а! — завопила я, отступая под натиском синего и вонючего к двери.

— Ве-е-е! — возмутился медведь, выдергивая из-под моей ноги отдавленную лапу, а дальше… Нелепый взмах руками, неудачная попытка схватиться за уцелевший стеллаж, мое прямое попадание в объятия оскалившегося трупа и падение накренившейся конструкции.