Лешая - Жанна Лебедева
- Яблоня? — Лундц непонимающе переглянулся с Кулаком. — Пойдем-ка, взглянем, что там еще за яблоня.
Дерево, представшее глазам, и вправду, чем-то напоминало яблоню. Округлые глянцевые листья. Зеленые, чуть в желтизну, плоды — то ли мелкие яблоки, то ли подобие мандаринов (их привозили в Тиранию с юга). С расстояния не разобрать.
Огромное такое дерево.
И как эти лешие его за короткий срок умудрились вырастить?
Главное, что в целом исполинское растение не выглядело угрожающим, и Лундц успокоился. Дерево и дерево. Торчит посреди поля. Ничего страшного в нем нет, и все же…
— Поезжайте вперед, — отдал он приказ Кулаку. — Ничего нам этот куст-переросток не сделает.
— Наш маг считает, тут что-то не то, — поделился сомнениями главарь наемников.
Лундц взглянул на колдуна. С самого начал мелкий худощавый парнишка не вызывал доверия. Какой он колдун? У тирранийцев вообще дар слабый. Мог ошибиться этот маг доморощенный. Даже если и стоит за всем этим какая-то сильная ворожба — так она ж лешачья — «огородная». Ну, вырастили яблоню… Подумаешь! Может, припрятали за ней очередные кусты с шипами? Тоже ерунда!
Смешно.
— Смешно бояться леших, — строго заявил магу Лундц, и тот пристыжено потупил взгляд. — Вы ходите по этим лесам не первый год, и ни звери, ни защита не смогли вам помешать вести тут свою охоту, — обратился уже к Кулаку. — Вперед!
Всадники тронули коней, но едва те ступили на поле, что пряталось за разрывом в стене пограничного ельника, животные вдруг заволновались и отказались идти.
— Это еще что такое, демон вас всех раздери? — выругался Кулак.
Лошадь под ним пучила глаза и прижимала уши, неуклюже пятясь задом от границы на тирранийскую сторону.
— Говорил же, магия, — с торжествующим злорадством в голосе объявил колдун. — Эти лешие умеют животину заговаривать. Вот и наколдовали, чтобы кони не шли.
— Сам вижу, — рявкнул на подчиненного Кулак. — Ну так и не проблема! Пешими пройдем.
Он первым спрыгнул с лошади, и та, почуяв свободу, припустила наутек. То же самое сделали остальные скакуны. В седле остался один Кирбин. Он так и не пересек незримую границу, за которой чужая магия обретала свою дикую власть.
К разочарованию Кулака у псарей тоже начались проблемы с подопечными. Собаки заартачились, принялись упираться, выкручивать из ошейников головы, падать на спину кверху лапами — попробуй, утащи.
— Эти тоже не пойдут, — испробовав кнут, а после и пряник, объявил главный псарь.
— Тогда отпускай. Пойдем одни, — сквозь зубы процедил Кулак. — Без собак обойдемся. — Лицо его побагровело от злости, окрасилось в цвет спелой свеклы, рука легла на рукоятку притороченного к боку топорика. — Бросайте лошадь и давайте-ка к нам, господин.
— Не-не, — благоразумно запротестовал Лундц. — Я отсюда понаблюдаю за вами. Тылы, так сказать, прикрою.
— Ну-ну, — понимающе кивнул Кулак и красноречиво сплюнул себе под ноги. Эти городские толстосумы — те еще трусы. — Догоняйте, если передумаете. А мы пошли. Скоро эти лешие пожалеют, что на свет родились.
* * *
Санька давно уже вышла из-за дерева и смотрела на незваных гостей из-под гневно сведенных на переносице бровей. Серая кора едва ощутимо пощипывала ладонь. Первый ожог быстро зажил, и то, что Санька чувствовала, было лишь эхом первой резкой и неожиданной боли, когда они с деревом только познакомились…
Пришлось создавать защитный барьер, чтобы больше никто не пострадал. Феи и лешие дружно взращивали дерево с безопасного расстояния, но Саньке пришлось подойти и потрогать. Так было нужно. Ведь это дерево — ее.
Пришлось подойти и коснуться, чтобы поздороваться и дать понять, кто тут главный. Чтобы дерево слушалось. Чтобы принимало и понимало, что от него хотят.
А чтобы не пострадали животные, птицы и другие жители леса, Айрис предложила набросить на живое оружие отпугивающий полог.
— Это несложно, — сказала она. — Я постоянно им пользуюсь, когда хочу спасти молодые посадки от заячьих зубов. Он и на охотничьих собак неплохо действует…
Отпугивающий полог оказался очень кстати.
Дерево было ядовито и смертоносно, как тот самый пушкинский анчар, что «в пустыне чахлой и скупой, на почве, зноем раскаленной…» Его до жути боялись и карибские пираты, и испанские конкистадоры. Грозное божество Нового Света, на первый взгляд вовсе не страшное, такое узнаваемое и домашнее с его гладкой корой, с аккуратными листочками, с нежными цветами и манящими плодами, обещающими сладость и сок…
«Hippomane mancinella», — значилось на маленьком конверте, который доставили буквально за пару суток из колумбийского национального парка. Странный заказ оставил отправлявших недоумевать: «Зачем оно им там понадобилось, на севере? Какому-то самоубийце в оранжерею?» Отправив с курьером конверт, они пошли поправлять таблички на серых гладких стволах: «Осторожно! Манцинелловые деревья! Не прикасайтесь к ним, не трогайте листья, не ешьте плоды, не прячьтесь в тени от солнца или дождя, не используйте для разведения костра. Опасно для жизни! Яд!»
И семена полетели через океан, а потом одно из них проросло…
Когда наемники приблизились, Санька скинула лешачий плащ и выступила вперед. Объявила громко:
— Эй вы! Убирайтесь прочь, если жизнь дорога. Вас тут не ждут.
Манцинелла, благодаря магии переросшая всех своих земных собратьев, хищно раскинулась над полем, уронила на опустевшие травы узорную тень. Санька стояла в тени, и кругляши солнечного света, пробившегося меж листьев, лежали на ее щеках, как пятна леопарда.
— Ты тут одна, лешачиха! — расхохотался в ответ Кулак. — Я думал, вас больше придет.
— На вас хватит и меня одной, — холодно ответила Санька, сдерживая эмоции, выжигающие душу изнутри. — Повторяю последний раз: проваливайте или пожалеете.
Хотелось орать, ругаться последними словами. Хотелось броситься на мерзкого наемника и не щадить. Выдать ему сполна за все то зло, что причинил Листвяне, ее лесу и Корну, за осиротевшую Мирабеллу, за Биргера.
А еще за то, что он чем-то неуловимо напоминал Андрея…
Но нужно было держаться достойно — великая битва ведь не каждый день в жизни случается. И в битве этой хотелось быть, как Дейнерис, величественной и по-королевски гордой. Пусть без драконов, зато с могучим деревом за спиной. Легендарным деревом, напитанным всей яростью леса и всей его магией до краев…
— И что ты нам сделаешь, дура безмозглая? Яблоками закидаешь? — насмешливо прорычал Кулак. — Видали такое, парни? На редкость отчаянная огородница попалась!
Что же, он сам предложил. Никто за язык не тянул.
Санька подняла руку. В раскрытую ладонь послушно шлепнулся зеленый шарик.
— Отведай карибского яблочка.
Скромный плод, сверкнув в воздухе глянцевым боком, полетел главарю браконьерской банды прямо в лицо, и это было лишь начало.
— Ну, огородница, пощады не проси! —
