Настенька (СИ) - Элина Лунева
Рука сама занеслась над крепко спящей парочкой, а между пальцами блеснул ледяной голубизной нож.
Я затаила дыхание, прикрыла веки, продолжая концентрировать силу в ладони.
«Ну же!»
— Нееет, — заверещало что-то рядом, — Не делай этого, ведьма, не надо!
Я с досадой отпрянула, а ледяной кинжал чиркнул по изголовью кровати, превращаясь в ледяное крошево.
— Кто смеет мне мешать! — зашипела я яростно, материализуя в своих пальцах ледяные снежинки.
Передо мной тут же бухнулся на колени представитель местной домовой нечисти, которого я видела впервые.
— Пощади, всеми богами прошу, — запричитал домовик, — Дурной Данила, не спорю. Виноват он перед тобой, и эта его светловолосая тоже ещё та, — кивнул он в сторону кровати, — Но не убивай, прошу.
— Ещё слово, — тихо зашипела я, — И проснётся весь дом. И тогда, — яростно блеснула я глазами, — Тогда мне придётся убить всех! Выбирай сам!
— Не придётся, — отчаянно замотал головой нечисть, — Я чары наложил, не проснутся они. Прошу пощади, не убивай. Не узнает никто, что ты здесь была, и я молчать буду.
Ярость во мне требовала, чтобы я поступила иначе. Достаточно было только устранить одно небольшое препятствие, которое сейчас так некстати, пыталось заговорить мне зубы.
Я снова взглянула на мирно спящего мужчину, и почувствовала, как злость во мне борется с любовью. Жажда крови немного схлынула, и видимо это почувствовал и домой.
— Спасибо, навьюшка, спасибо! — снова кинулся он мне в ноги, — Не зря Данила так сильно полюбил тебя, доброе у тебя сердце.
В глазах защипало. Стоять и смотреть на всё это было невыносимо. Боль снова смешалась с ненавистью, и, опасаясь не совладать с собой, я рванула к выходу.
— Ветер! — закричала я, оказавшись на улице, — Где ты?
Но ответа не последовало. Именно сейчас, когда он мне был так нужен, его не было рядом.
Я рванула в лес, охваченная диким желанием ломать и крушить всё на своём пути.
— Ветер! — рявкнула я так, что сама чуть не оглохла.
— Здесь я, здесь, — тут же раздалось где-то рядом.
Парень меланхолично полировал свои ногти, сидя на толстом суку здоровенного дуба.
Я посмотрела на него сквозь пелену боли и раздражения.
— Почему ты не остановил меня?
Отвечать он не торопился, продолжая с безразличным видом полировать свои ногти.
— Я ведь могла… Я ведь чуть их…, - я взглянула на свои руки с ужасом, понимая, что чуть не сотворила.
Меня пошатнуло, и блондин в один миг оказался рядом, схватив меня за плечи и яростно встряхивая.
— Жалко их стало? Жалко? — злобно прошипел он мне в лицо, — А тебя кто-нибудь пожалел?
Я подняла к нему глаза полные слёз и тихо ответила:
— Ты.
— О боги, — выдохнул он, прижимаясь своими губами к моим, и крепко заключая меня в объятия.
Я не сопротивлялась, а только вяло отвечала на его прикосновения, цепляясь дрожащими руками за его руки и плечи.
— Возьми меня, Ветер, я буду твоей, — тихо прошептала я между поцелуями.
Он оторвался от моих губ и внимательно вгляделся в моё лицо.
— И в моих объятиях будет лишь призрак, — уныло хмыкнул он, отталкивая меня прочь.
— Ты же этого хочешь.
— А ты? — его взгляд вдруг стал жестким.
— Клин клином вышибают, — попыталась найти я себе оправдание.
Он долго стоял и смотрел на меня, а потом, качая головой, произнес:
— Ты уже дважды просила меня об этом, думая, что это облегчит твою боль. Не облегчит. Да и я — не лекарство, знаешь ли.
Блондин отвернулся, а потом, прежде чем исчезнуть, бросил через плечо:
— Так вот учти, третьего раза не будет. Я просто сделаю это, не взирая на твои чувства, без сожаления, без угрызений и без сомнений. Хорошенько подумай, прежде чем предлагать себя снова.
Глава 36
Данияр
— Да брось кручиниться, княжич! — ободряюще похлопал меня по плечу Рагдай, наливая мне в кубок вина, — На вот лучше выпей.
Я, не задумываясь, принял из его рук чашу, но пригубить не торопился, а лишь задумчиво перекатывал её в своих ладонях.
— А хочешь, мы завтра выкрадем для тебя эту девку? И вся не долга, — предложил мне Мстислав, — Подумаешь, тоже мне царевна нашлась. Да её уж поди пол села попользовало, а она от знатных отпрысков нос воротит, княжескими дарами брезгует.
— Ещё слово, — тихо прорычал я, — И я вырежу твой язык.
Я прикрыл глаза и одним глотком осушил весь кубок, не чувствуя вкуса. Всё было пресно, бесцветно и глухо. Без неё.
— Вот уж воистину колдунья. Никак и вправду приворожила нашего княжича, — перекрестился Рагдай и в сердцах сплюнул, — Ведь ни на кого больше не смотрит, и согреть постель в опочивальне никого не зовёт. Только скажи, и я пришлю одну из своих дворовых. У меня, знаешь, какие есть, — многозначительно зажестикулировал он руками.
Я лишь сердито взглянул на него, и мой ближник тут же умолк.
Я задумался, а вдруг и впрямь приворожила? Нет, всё это вымыслы, да бредни. Хотя после Лельника я и вправду словно умом тронулся, все мои думы были только о ней. О такой холодной, своевольной, своенравной. Сколько в ней было презрения, высокомерия. Ни у одной княжны я не видел столько ума и силы во взгляде, столько гордости, столько дерзости.
Трижды я приходил к ней с дарами, и трижды я уходил ни с чем, слыша одну и ту же фразу. Из раза в раз одно и то же. Эти слова звенели в моей голове и не давали мне покоя.
Когда тот неотёсанный верзила, кузнец той деревушки, обменялся прилюдно с ней венками на Ярилин день, я думал всё, она моей уже не станет никогда. Гордая и своенравная, она скорее предпочтёт замужество и жалкую жизнь селянки с этим нищим, нежели богатую и сытую жизнь наложницы. Пусть с кузнецом, но замуж. Мне в тот момент хотелось лишь одного — сжечь дотла это поганое село с его кузнецом и кузней. У меня до сих пор стоит перед глазами этот её взгляд полный презрения, когда она сказала мне: «Не люб ты мне, княжич».
Я пытался не думать о ней, честно пытался. Но не смог. Время шло, а мысли мои то и дело возвращались к этой девчонке. Я ждал и дождался. И когда один из моих
