Елизавета Манова - Рукопись Бэрсара

— Биил Бэрсар, у нас не было разговору… но если я не вернусь…

— Мне будет очень жалко, итэн Лайол. Считайте, что мы — компаньоны, — говорю я ему, — и ваша доля несколько больше моей: вы рискуете жизнью, а я только деньгами.

— Спасибо, биил Бэрсар! Я — хороший моряк, — с простодушной гордостью объявляет он, — если я ворочусь…

— Корабль будет ваш, итэн Лайол. Мне не нужно ни золота, ни рабов, — говорю я ему, — только карты южного побережья. Как можно подробнее — особенно бухты и устья рек. И я буду очень доволен, если вы доберётесь с запада до Ольрика.

— Вы думаете… это можно?

— Вы это проверите, итэн Лайол. У меня есть ещё одно желание, но это может стоить вам немалых трудов.

— Ради вас?!

— К западу от Олгона есть несколько островов. Когда-то их было больше, но из разрушило землетрясение, и там до черта подводных скал. Один из островов довольно большой. Я хочу получить его описание.

Я никогда не видел Островов. В моё время на Барете была военная база.

— Вы его получите, биил Бэрсар! Даже если утопну — по дну приползу!

Я больше не бегаю за весной. Я сделал в Лагаре всё, что должен был сделать, и сделал в Тардане всё, что должен был сделать, и теперь не спеша возвращаюсь домой.

— Да не злись ты, — говорит Эргис. — Нилаг путём рассудил. Ты его что, к Лансу пристроил?

— Да. Будет теперь домашний гром!

— Не. Зиран сама такая. А старшой?

— У Зелора. Вылечат — переправят.

Эргис поглядел на меня. Непроглядная темнота стояла в его глазах, и я сказал в эту жестокую темноту, в эту свирепую боль:

— Да. Его пытали.

— Е-его? Сынка Гилорова?!

— Помолчи, — попросил я его. — Если он дерётся с памятью Огила, чего он будет щадить живых?

— И ты… ты простишь?

— Нет, — вяло ответил я. — Этого не прощу. Но ты лучше помолчи, Эргис, ладно?

И ещё разговор — с гоном Эрафом. Я едва успел приехать домой. Едва обнял жену, едва поцеловал мать, едва успел переодеться с дороги — и вызвал его к себе.

Мы сидим в моем кабинете, но я ещё не вернулся домой. Я все ещё там, в пути. И не надо кончить это последнее дело, чтобы я мог, наконец, вернуться домой.

Гон Эраф изменился меньше, чем я. Он немного сгорбился и немного высох, но все та же приятная усмешка и все тот же пронзительный лучик в глазах.

Я очень спешу — но я не спешу. Мы прихлёбываем подогретый лот, и я рассказываю о дороге, где я побывал и кого я видел. Сердечный привет от эссима Фарнала, да, он в добром здравии, он превосходно меня принял, и что творится в Кевате, да, я возобновил военные союзы в Приграничье и в Гирдане, нет, до Арсалы я не добрался, были более срочные дела.

Быстрый пытливый взгляд, но я пока не отвечу. Наверняка он уже знает о Карте, у гона Эрафа свои каналы, я уважаю его право иметь секреты и от меня. Я заведу разговор о Лагаре, это подводит к делу. Да, я имел беседу с тавелом Тубаром, нет, не наедине, с нами был алтвас Ланс, да, Ланс уже алтвас, этак я его успею увидеть досом…

— Нет, биил Эраф, никаких секретов. Я просто хочу, чтобы два-три полка постояли у квайрской границы. Кстати, дороги уже просохли…

— Куда же я должен ехать?

— Думаю, что в Лагар.

— То есть сначала в Лагар?

— Дорогой мой учитель! — говорю я ему с улыбкой. — Разве я стану возражать, если вы завернёте в Тардан и навестите брата? Кстати, вам не кажется, что кор Эслан томится в Касе? Если он пожелает немного развлечься, я позабочусь, чтобы его путешествие оказалось приятным и безопасным.

— Но насколько я понимаю, вам угодно, чтобы это предложил ему я?

— Вы все понимаете, биил Эраф.

— Но он — ваш друг и конечно…

— Да, — отвечаю я, — конечно. Но если я попрошу его сам, в этом будет толика принужденья. Ваша же просьба останется только просьбой.

— Милый мой покровитель! — ласково говорит старик. — Не слишком ли вы отягощаете свою жизнь? Быть могущественным и всеми любимым?.. Очень трудно и, наверное, бесполезно. Те, что нас любят, предают нас ничуть не реже чем те, что не любят нас.

— Я знаю, биил Эраф. Просто у меня ещё нет народа — есть только люди. Пусть их хоть что-то объединяет. Пусть они пока любят меня — это лучше, чем ненавидеть друг друга.

— Ну, хорошо, — отвечает он и отводит глаза. — Мне ясно, зачем в Лагар должен ехать кор Эслан, но зачем туда еду я?

— Пора кое-что упорядочить, биил Эраф. Я имею в виду торговый договор между Квайром и Лагаром. Пока между ними действует соглашения, которые заключили ещё мы с вами в ту незабвенную весну. Эти соглашения подтверждались ещё дважды, но не были включены в основной договор из-за неспособности квайрской стороны выполнить одно из условий.

— Выплаты за восстановление Карура?

— Да, биил Эраф. Я считаю, что поскольку со времени последней войны прошло уже два года и Квайру больше никто не угрожает, отсрочку надо признать исчерпанной и соглашения утратившими силу.

— То есть ввести обычные торговые пошлины на квайрские товары?

— Да.

Молчит, опустив глаза, вертит в руках серебряный набалдашник трости, а потом говорит с нежным укором:

— Не лучше ли на отложить разговор? Я знаю, чем вы разгневаны, и разделяю ваш гнев, но удар падёт на Квайр, а не на Таласара. Квайрская торговля и так не процветает, ибо худо стало с сырьём…

— Я знаю это, биил Эраф.

— Два года, как Квайр не вывозит шелка. Биссал все ещё не отстроен, поскольку отрезан весь юго-запад Кевата…

— Я и это знаю биил Эраф.

— Чего же вы хотите, мой господин?

— Таласару вредно иметь в казне лишние деньги. Если он хочет сохранить доход от торговли, пусть отдаст Лагару свой долг. Кстати, ему надо бы знать, что пока он не уберёт войска от кеватской границы, шерсть для сукон Квайр будет получать только через Тардан. А о цене позаботитесь вы.

— Это жестоко, биил Бэрсар! Вы разоряете Квайр!

— Нет! Аких Таласар достаточно гибкий политик. Он становится дерзким, если его щадят, но этот урок он поймёт. Мне не нужна война с Квайром, биил Эраф! Если я хоть однажды ему спущу, эта война окажется неотвратимой. Ну? Вы согласны со мной?

— Не знаю, биил Бэрсар. Мой взор затуманен горем, и будущее темно для меня. Мне только жаль, что я до этого дожил.

Я никогда не гнался за властью и вовсе не рад, что власть догнала меня. Как я устал! Такое простое несбыточное желание: принять ванну. Горячая ванна с душистой водой, бокальчик пекле и негромкая музыка. Не здешняя какофония, а музыка нашего века. Ну, ладно, тогда другое желание — правдоподобней. Спуститься вниз и немного побыть с семьёй. Хотя бы раз увидеть сына не спящим. Правдоподобнее? Как бы не так! Братство ревниво. Я принял Эрафа, значит, обязан принять Асага. А если сейчас я приму Асага, значит, я должен завтра с утра объявит Совет, и только потом я сумею собрать Старейшин Малого Квайра, хоть — честное слово! — это гораздо важней.