Александр Пташкин - Хранители кристаллов

— Вот угораздило-то. Шли бы и шли сами собой, надо было урукона напугать, как следует, ушел бы как миленький, и не тронул бы, — вновь возмущался Бомба.

— Неизвестно теперь, сколько он будет в таком состоянии, — сокрушалась Марго.

— Ты у нас в свободной кондиции, вон пусть тебе Спарк поможет, он нас поднимал, дерни Марлека за волосы в носу, они витвятся как заросли, а? Бомба, слышь меня? — просил усиленно Парангон.

— Иду, иду. Чуть что, так сразу Бомба, — с недовольством отозвался Дудли, примеряясь к ткани, из которой была сделана рубаха великана. — Выдержит ли эта ткань меня? Поистрепанная она какая-то.

— Если что я тебя поймаю в наш совместный кармашек, — пошутила Рита.

— Вам все шуточки, ха-ха, — выбираясь из временного совместного места прибывания, весело и даже с предвкушением заметил Дудли. — А кто меня до носа доставит, а?

— В таких делах у нас Спарк мастак, финты в воздухе крутить, — заметил Лурк, поглядывая на даблу. Птица воспряла духом, когда прозвучало ее имя, несколько часов Спарк прибывал в слегка грустном расположении духа. Подвернулось дельце и розовый дружок, слетев с пышной шевелюры урукона, выцепил Дудли из насиженного кармана. Вот тут и пришлось Бомбе показать навыки юркости и смекалки. Вцепившись в торчащие из носа волосы, он еще и умудрялся их подергивать. Ждать долго не пришлось, и на третьем призывном подергивании Марлек вновь ожил. По инерции он продолжил привычный быстрый темп, так что миновал час, а гости вступили на землю одного из самых древних городов Албура. Твердыня, которую не смог покорить еще ни один военноначальник, какие бы он градиозные планы не ставил перед собой. Небольшое поселение со временем превратилось в настоящую крепость. Все в этом городе продумано вплоть до мелочей, мудреная система водоснабжения и отопления в дни ненастья и многое другое. Мысли так и прыгали в голове Парангона от удивления, он видел необычайно красивый и в тоже время простой поселок. На город он не тянул в привычном понимании, но так уж повелось Драбамор именовать городом. Основу состовляли одноэтажные дома из красной глины, поставленные друг на друга, создавая тем самым подобие уровней. Сами дома были достаточно просторными, ведь по большей части, в Драбаморе проживали уруконы.

В пятничный день народу на улицах особо не встретишь, да и собственно собираться негде, магазинов, кафе, ресторанов здесь не наблюдалось, но сегодня выдалась особая праздничная дата, которую ожидали целым городом. Свадьба Фердис и Уикла. Парочкой они прослыли занятной, делали все вместе, не расставались ни на секунду. Любили они друг друга по-настоящему, а никто и не сомневался.

На Розовой Площади в вечерний час, после венчания и прогулок молодожен к местным достопримечательностям: поющему хомяку и аллеи грез, где испеченная супружеская пара обвязывает одно из посаженных здесь деревьев яркой ленточкой на счастье, собрался на пир народ. Наглости великанам не занимать, а покушать им всегда хочется, вот и, вспомнив о каких-нибудь незначительных делах с Фердис или Уиклом в далеком прошлом, несутся уруконы всех возрастов урвать кусочек-другой эдакой вкусности.

Встречать путников торжественно никто и не собирался, поэтому, проследовав тихонько к одному из расставленных широких столов на площади, поспели к кульминационному моменту: большому поцелую, длившемуся минут десять, пока проголодавшийся отряд, плюнув на все вокруг происходящее, вгрызся с невероятным остервенением в местную сытную пищу, которую сто процентов составляло мясо всех видов.

Удивительно, но Марлек, усадив новых знакомых за стол прямо напротив Фердис и Уикла, потом сильно сокрушался, что компания Парангона с трудом могла вспомнить брачующихся, но это было потом, а пока в кои веки появлялась возможность расслабиться, выпить кружку вина или иного напитка и посмотреть со стороны, как толпы уруконов пляшут в честь незнакомых им почтенных жителей Драбамора. Колыхавшаяся под прессом вспархивающих великанов почва, казалось, вот-вот разверзнется, и город со всеми жителями провалится, но этого, к счастью, не происходило.

Парангон и товарищи примерно терпели все немыслимые взвизги, песни, крики радости, а также топанье, походившее на настоящее бедствие. Ближе к вечеру празднество слегка поутихло, и можно было все за теми же столами душевно побеседовать. Джереми никак не думал, что самым важным моментом притихшего веселья окажется разговор с Авуанархом.

— Я знаю, как ты ко мне относишься. Считаешь меня мерзкой тварью, которая только и может, что убивать невинных. У каждого есть правда, своя правда. Знаешь, однажды я придумал термин, понятный мне в первую очередь: персональное зло. Так, вот для меня злом является тот прекрасный мирок, выстроенный на костях иных существ, гнев их простирается с севера на юг и с востока на запад. Я о сидах. Ваше представление о нас как о чем-то отвратном ошибочно. Ваши короли нынешние совершенно забыли, что творили их предки с родом сидов. Наша ненависть вполне оправдана, мы хотим вернуть себе исконные земли, — отвлекшись на секунду, сказал сид.

— У меня голова скоро лопнет. Каждый из вас говорит мне о своих нормах, у одних одна трактовка, а у вас иная. И кому мне верить, где зло, а где добро тогда?

— Задел ты очень тонкую тему. Понимаешь, нет чистого добра и, как и зла. Есть оттенки. Ланты живут на материке Аквион, где ваша Мазитания, Атилон и другие, а знаешь ли ты, что это моя родина, на которой я не могу жить.

— Грустно. Ты говоришь, что нет зла и добра в чистом виде, а тогда кто или что такое Тампамор?

— В истории всегда находятся психи, фанатики своего дела, которых нужно лечить. Так уж случилось, что Тампамор тот безумец без плоти, являющийся для нас лишь средством достижения цели, а кто он, мне и знать не хочется, как и остальным. Может он и есть исключение из правил и представляет собой одно сплошное Плохо.

— Оборотни питаются кровью лантов, ворков? Или это тоже проявление ненависти? — неожиданно перевел разговор Джереми.

— Оборотни Албура борются до последнего солдата, пусть даже иногда, кажется бессмысленно.

— Ты не ответил на мой вопрос, пьют или нет? Охотятся целенаправленно на мирных жителей?

— Никогда. Мирных жителей мы не трогаем, а вот таких как Бомба, я бы с удовольствием куснул. Никто тебе не расскажет в этих краях про то, что ланты пришли в наши края и в первые годы уничтожили большую часть сидов. Мы всегда жили в гармонии с природой и никого не трогали, охотились лишь на диких зверей. Надеюсь, ты теперь понимаешь, что ланты не такие уж и добрячки.

— Где гарантия, что ты говоришь правду? Вокруг одно сплошное вранье, я не знаю чему верить. Не зря мои родители ушли отсюда, ох, не зря, — сокрушался Парангон, поглядывая на давно развеселившихся друзей. Бомба осторожно пустился в пляс, стараясь не попасть под горячую руку или ногу подвыпившего урукона. Лурк поддерживал лишь морально. Сидя на лавочки, он лишь похлопывал Бомбе в такт. Спарк, прижившись на макушке Марлека, продолжал там сидеть весь вечер. Прекрасное теплое гнездо пришлось по вкусу. Без пищи птица не осталась. Урукон любезно обходился со Спарком, подкидывая что-нибудь вкусненькое. Умом великана завладели мысли о Марго. В очередной раз он влюбился, но не в ту дивчину. Она была не из племени уруконов, и от этого ему становилось совсем грустно. Марлеку от всей души хотелось стать такого же роста и телосложения, чтобы быть рядом с ней. Среди великанш таких красавиц днем с огнем не сыщешь. У всех у них кривоватые ноги, а личика красивого среди них не видел никто. Маргарита не обращала на томный взгляд Марлека, а занималась расспросами невесты Фердис. Миленькая по меркам великанов, но страшная как смерть для человека, с крупным, как картошка носом и кучей морщинок на лице, с широкими бровями, смыкающимися на переносице и большая бородавка на щеке. Вся эта радость досталась Уиклу, а он был счастлив, на фоне жениха Фердис и вовсе становилась красавицей мира. Жизнь Уикла потрепала, он много путешествовал и когда, наконец, остановился в Драбаморе, то мало походил на того молодого задорного парнишку, способного с лихвой разнести в щепки небольшой лесок, теперь он сидел смирно и не помышлял о столь грандиозных событиях. Усталый, сутулый и безразличный ко всему, он посматривал к себе в тарелку, пока гости веселились за жениха. Время от времени, Фердис старалась приободрить муженька, теребя Уикла по густой рыжей шевелюре, и каждый раз он насупливался еще больше. Щеки раздувались как у хомяка, а большие, словно шары, глаза открывались от удивления. Узкие губы вдруг совсем спрятались, когда до великана дотрагивались. Складывалось впечатление, что жениху ужасно не по душе все происходящее.