Татьяна Гуркало - Mир как перекресток

— Ага, — сказал Ярослав. — Кое-что становится понятным. В том числе стремление Этля здесь поселиться вместе с гнездом.

— Равновесие, — улыбнулся Ярен. — Понятно.

— А мне ничего не понятно, — сказал Сато. — Кому екеты настолько не нравятся?

— Не знаю, как его зовут сейчас, — сказал Дмитрий. — Но те же триста лет назад, когда мой папа умер, этого человека звали Лаед Эдальха. Он вообще-то полуэльфом считался, хотя внешность, скорее всего, подправил для соответствия. Собственно, именно он моего папу и убил. Правда, и сам растерял при этом половину своих сил. И вернуть их не сможет, даже за тысячелетие. Мой папа умел отсекать составляющие навсегда. Жаль, что мне этот дар не передался, нашел бы гада и добил.

— Лаед Эдальха? — спросил Сато. — Но этого же не может быть. Он же герой, победивший полуекета, пытавшегося захватить Первые Дома.

— Вот-вот, — печально сказал Дмитрий. — Я же говорю, люди верят людям и не верят екетам. А Первые Дома… Не смешите меня, кому эти разваливающиеся миры вообще нужны? Или вы считаете, что екеты умеют восстанавливать подобные разрушения?

— Не считаю, — растерянно сказал Сато. Его уютный и понятный мир рушился на глазах. — Их даже драконы восстанавливать не умеют.

— Этот человек говорит правду? — на всякий случай уточнил Ярослав, хотя и так все понятно. Не зря екетов так боятся, маги у них явно намного лучше и человеческих и эльфийских. Добавить к этому еще и физическую силу. Будь их немного больше, ни у кого шансов бы не было.

— Правду, — сказал Сато. — Но ведь этого не может быть.

— Взрослый дядя, а верит в сказки, услышанные в детстве, — покачал головой Менке.

— Ты еще скажи, что историю пишут победители, — непонятно на что разозлился Ярослав.

— Это ты сказал. А до тебя какой-то философ, не помню кто. А может, и не философ.

Дракон был чем-то очень доволен. Ярен все еще улыбался, словно получил неожиданный подарок. Дмитрий, или кто он там на самом деле, вид имел задумчивый и добродушный. Словно его не похищали, а чинно и благородно пригласили в гости. Ему даже занавеска не мешала.

— Менке, ты бы его распутал, — сказал Ярослав. — Поговорим с человеком по-человечески.

— Я екет, — сказал Дмитрий. — На одну четверть. Мой папа, как и дедушка, почему-то больше любил человеческих девушек. Зато меня дамы, которые выше на голову и шире в плечах никогда не смущали. Интересно, чем мой сын сейчас занимается? Наверное, уже и внуки есть.

— Не фиолетовая корова и ладно, — пробормотал себе под нос Ярослав.

— Ярен, что такое «Первые Дома»? — спросил Ярослав после того, как отослал Сато в сопровождении злющей Сан и незнакомых парней собирать в Городе родственников, а Дмитрия, который оказался Дитром — сообщать своему господину, что об оружии он может забыть, зато теперь у него есть шансы получить союзников.

Екетов, вооруженных автоматами Ярослав даже представлять не хотел. И так понятно, что ничего хорошего не получится. У чистокровных екетов строение кисти несколько отличается от человеческой, а если прибавить сюда запредельную скорость реакции и привычку сначала бить, а потом смотреть кого именно бил… Либо друг друга перестреляют, либо маги придумают что-то такое, что оружие будет в руках взрываться. На бомбы и прочие непонятные ему изобретения Дитр и сам не замахивался. Мало ли как они поведут себя при переходе через тоннель? Он даже в автоматах уверен не был. А еще в мире, где нет печати, бомбы имеют шансы столкнуться с чем-то привычным и незаметным, с чем сталкиваться им нежелательно. После чего превратятся во что-то очень занятное, способное разнести в клочья несколько миров сразу.

— Первые Дома? — переспросил эльф. Вздохнул, посмотрел на пол, о чем-то подумал. — Страшная сказка и памятники былому величию, — произнес, приняв какое-то решение. — Говорят, это были первые миры, которые появились на Ветвях Разума. Где-то среди них есть даже самый первый, из которого дерево начало расти. Есть такая сказка. Когда-то в бесполезных на тот момент составляющих заблудилось странное существо, состоящее из чистой энергии. Почему-то оно не смогло выйти, или не захотело, возможно, оно от кого-то там пряталось. Так или иначе, оно так никуда и не ушло. Скоро ему стало скучно, и оно поделилось с некоторыми составляющими своей жизнью, и из них сплелся первый мир. Это существо еще немного подумало, поняло, что ему не нравится быть одиноким, даже когда есть такая занятная игрушка, как мир который можно менять по первому желанию, и разделило всю оставшуюся жизнь между составляющими находившимися рядом с этим миром. Так и появились те, кто заставил мир жить, а потом вырастил еще один мир, и еще один. Тысячи и тысячи миров, — эльф улыбнулся. — Но это просто сказка. Ее маленьким детям рассказывают. Правда, о том, что первые из созданных миров на данный момент почти мертвы, предпочитают не говорить.

— Почему первые миры начали разрушаться?

— Не знаю. И никто не знает. Они умирают. Из них уходит дарованная жизнь. На самом деле, таких миров постепенно становится все больше и больше, словно дерево стареет, а садовника, который может вернуть ему молодость на рабочем месте нет. Или ему это дерево больше не интересно. Или он куда-то пропал не по своей воле, и вернуться не может.

— Ага, — сказал Ярослав. Если вспомнить слова Менке, то садовники действительно куда-то делись. — Эльфы умеют омолаживать деревья? — спросил Ярослав, слишком уж уверенно учитель говорил про садовника. Словно так и должно быть. Это одна из основ мироздания, никак не меньше.

— Конечно, — Ярен улыбнулся, заговорщицки, как будто тайну открывал. — А деревья умеют омолаживать нас. Замкнутый круг. Нам друг без друга никак.

— Смотря какие деревья, — сказал Ярослав.

— Да, деревья должны быть нашими, — согласился эльф. — Чужие нам не верят и предпочитают прожить отведенный им природой век.

— Свободные деревья боятся потерять свою свободу. Странно как-то. Разве они разумные?

— Свобода такая штука, чтобы ее желать, разумным быть не обязательно, — уверенно ответил Ярен.

Парень пожал плечами. Деревья, желающие быть свободными, Ярослав представлял с трудом. Смысл в этой свободе? С места они все равно не сойдут и на обидчиков с рычанием не набросятся.

«Почувствуй себя ничтожеством!»

Именно этот лозунг Ярославу хотелось написать на транспаранте и вручить сопровождению главы екетов. Очень уж ощущения соответствующие. Сколько екеты способны прожить, не знал никто, некоторые живут уже почти тысячелетие и умирать от старости, похоже, не собираются. Зато красиво гибнуть в бою они просто обожают, что и не дает им увеличить свою численность.