Shin-san - Новое Начало-Альтернатива Часть I. Возрождение Дракона не только...

Противник дико закричал от нестерпимой боли, но тут же умолк - шок погасил его сознание и он рухнул на мраморную плитку пола.

Гарри развернулся, на ходу выдернув торчащий из камня меч, сделал шаг вперед и поставил ногу на голову валяющегося без чувств.

Последний оставшийся в живых Упивающийся, с лицом белее мела и дико расширенными от страха глазами, стал медленно пятиться от Гарри, выставив перед собой палочку, как последнюю защиту, пока, наконец, не уперся спиной в стену.

С временем происходило что-то непонятное, секунды ползли со скоростью увечной улитки, а потом…

Гарри резко поднял ногу и, что есть силы, опустил ее на голову лежащего.

Под рубчатой подошвой ботинка кракнуло, как будто лопнула тыква, и из-под ступни во все стороны брызнула серо-кровавая каша. Ноги человека, которому только что размозжили голову, резко взбрыкнули, единственная оставшаяся рука дернулась, и еще одним Упивающемся Смертью на этом свете стало меньше.

Казалось, глаза последнего врага, вжимающегося в стену, сейчас вывалятся из орбит; жуткое зрелище, свидетелем которого он стал, окончательно лишило его тех мизерных крох самообладания, что у него еще оставались.

И тут он заметил, что Гарри медленно развернулся и исподлобья, глядя сквозь очки и упавшие на лоб волосы, смотрит уже на него. И улыбается, но такой улыбкой…

На штанах волшебника расплылось темное пятно, он истошно завизжал, как свинья под ножом мясника, выронил палочку и опрометью бросился бежать к проходу, ведущему вниз.

Но недостаточно быстро.

Поттер взмахнул рукой и последний метательный нож, бешено вращаясь вокруг своей оси, как бурав, вонзился беглецу в подзатылочную ямку, убив на месте.

Все было кончено.

Гарри выпрямился, достал из кармана носовой платок, любовно вытер меч, вложил его в ножны и сунул за пояс. Он чувствовал, что и сам залит кровью с ног до головы, но это было не страшно и не противно, это могло потерпеть…

Пульс, как будто после долгого бега, мерно шумел в ушах, постепенно успокаиваясь, ярость, утолив первый голод, тоже ушла куда-то вглубь, оставив ощущение, что мышцы до краев налиты темной, тягучей силой, способной, если потребуется, развалить это старое здание по камушку.

Неожиданно Поттер резко развернулся: у него вдруг возникло стойкое ощущение пристального взгляда в затылок - будто за его спиной беззвучно вырос кто-то тихий, неподвижный, громадный, свой, благосклонно и одобряюще взирающий на Гарри, вот только стылым холодом от него веяло так, что даже кожа на затылке неприятно стянулась.

Но позади никого не было.

Стоя среди убитых, Поттер не ощущал никаких сожалений или угрызений совести – все, что было сделано, было сделано верно.

А, увидев настороженно стоящую на ступенях выхода из подвального этажа оборванную, осунувшуюся Гермиону, напоминающую перепуганного зверька, окончательно убедился – ради друзей можно выжечь полмира. Даже если эти друзья и не идеальны.

И улыбнулся наконец заметившей его подруге.

***

Тут было темно и так холодно, как бывает только глубоко под землей.

Гермиона, сжавшись в комок в попытке хоть немного согреться, лежала на груде прелой соломы – больше в её камере ничего не было. Только солома и сырые стены из грубого серого камня, покрытые белесыми пятнами плесени и селитры.

Те лохмотья, что остались от ее одежды, не грели совершенно, все тело ныло, как больной зуб, и очень хотелось пить.

Лишь через узкое, зарешеченное оконце двери падал подрагивающий мутный луч света от неровно горящих в коридоре магических светильников.

Сказать, что последние сутки стали для нее адом, было все равно, что назвать Вольдеморта озорником и проказником.

Эти неполные 24 часа успели вместить в себя столько страданий и унижений, что какая-то часть ее личности тихо удивлялась тому, что она еще может относительно здраво мыслить.

Самым страшным были даже не боль и унижения: их было так много, что срабатывал какой-то внутренний предохранитель психики - наваливалось равнодушие и желание сделать всё, что от тебя требуют, всё, что угодно, лишь бы мучения поскорей закончились. Нет, самым страшным был сам страх, подступавший, когда девушка снова оказывалась в своём каменном мешке.

Иссушающий, изматывающий, запускающий ледяные когти в самый потайные уголки души, страх ожидания, что вот-вот за тобой придут и поведут на очередной «сеанс».

Страх лежать на вонючей соломе и ждать, ждать, ждать, когда в коридоре раздадутся шаги.

Затаив дыхание прислушиваться – приближаются или удаляются, и молиться, истово взывать к Богу, Дьяволу, обещая свою душу кому угодно, лишь бы это шли не за тобой.

Меньше чем за двенадцать часов вся прошлая жизнь для девушки из благополучной семьи, на которую ни разу в жизни не поднимали руку родители, стала миражом, призрачным сном, которого, казалось, никогда и не было.

Реальность превратилась в настоящий кошмар наяву.

А о будущем даже не хотелось и думать.

Потеряв счет времени, она лежала, пробираемая дрожью до костей, мечтая о глотке воды, как внезапно у тех, кто похитил их с Роном, начало происходить что-то явно незапланированное.

Сначала где-то наверху прокатился неразборчивый, но громкий вопль, несомненно, усиленный магией, после чего в коридоре послышался топот многочисленных ног.

У нее вспыхнула отчаянная надежда, что это авроры или Дамблдор с Орденом Феникса пришли к ним на выручку, но наверху все скоро успокоилось, и темница вновь погрузилась в тянущую нервы тишину.

А потом кто-то подбежал к ее камере и стал поспешно ее отпирать, в суматохе никак не попадая ключом в замок.

Опять за ней пришли…

Грейнджер от безысходности отчаянно попыталась зарыться в солому: вдруг случится чудо, и ее не заметят, оставят в покое, вдруг, ну может, ну пожалуйста… Но этого чуда не произошло.

Чудо произошло другое.

Ржавая дверь с пронзительным скрипом распахнулась, из проема пролился свет, и кто-то встал на пороге, нервно переступая с ноги на ногу.

Девушка медленно подняла голову, и страх внутри нее чуть подвинулся, уступив немного места слабому удивлению.

Это был, пожалуй, самый молодой из Упивающихся, которого она видела за все время пребывания в плену.

Тощий, на грани худобы, парень лет 16, почти наголо стриженный и в грубом, местами прорванном балахоне не по росту, он не принимал участия в допросах и издевательствах, играя роль «мальчика на побегушках».

Все обитатели этого мерзкого логова, похоже, считали своим долгом гонять его за каждой мелочью, тушить окурки сигар в его ладони, отвешивать подзатыльники, а, дав поручение – подкрепить его пинком под зад, со смехом называя все это «Курсом Молодого Упивающегося».