Эри Крэйн - Наследие

Гигантский остров, несущий на своей могучей спине всего несколько живых человек, обрушился в воды Восточного океана, поднимая исполинскую волну. Набирая силы, она устремилась к побережью, спеша уничтожить все, что окажется у нее на пути.

В кресле у очага сидел мужчина: не молодой и не старый, с белоснежно седыми волосами и болезненно бледной кожей с просвечивающейся сквозь нее паутиной вен. В дрожащему свету первобытная дикость в его чертах сменялась прозорливостью искушенного ума. Злорадно ухмыляясь, он наблюдал, как ошеломление на лице Оники сменяется неподдельным ужасом.

— Ты все испортила, — пресытившись феерией эмоций, мужчина вынес свой вердикт. — Моя сестра как-то сказала мне то же самое. После этого я убил ее. Кажется, вырвал сердце. Она его не заслуживала. Это были трусливые слова слабовольного человека, но не моей сестры. Она знала, что ее ждет, когда решила остаться со мной! Она лучше всех знала, кем я стану, и согласилась быть рядом. И после всего она посмела сказать: «Ты все испортил, Мориус!». В той женщине не осталось ничего от моей сестры, она была недостойна и дальше жить в теле Илайзы. И вот теперь пришел мой черед сказать: ты все испортила. Ты бы тоже могла убить меня за эти слова — во имя справедливости или мести, как тебе угодно, — но я и так уже мертв!

Мужчина оживился, и в его глубоко посаженных блестящих глазах заплескалось безумие. Присмотревшись, Оника различила в них брызги весенней зелени, синеву горного озера и застывший на солнце янтарь.

— Простите, но кто вы?

— О, родители назвали меня Мориусом, но в кругах достопочтимого общества я больше известен под именем Проклятого. Проклятый — понимаешь шутку? Очень смешная, дай я тебе расскажу, не перебивай! Это такая благодарность, высшая награда! Сначала ты даешь им хлеб и воду, заставляешь вулканы задремать на тысячелетия, останавливаешь мор и исцеляешь обреченных на смерть. Разнеженные благодатью их сердца прогнивают насквозь, и ты берешься врачевать уже не тела, но души. А когда ты вбираешь в себя всю желчь, лицемерие и скупость их душ, они коронуют тебя величайшим злом и устраивают грандиозную охоту за твоей головой!

Длинные костлявые пальцы сжали подлокотники кресла, а мужчина подался вперед, внимательно глядя на девушку, будто ждал от нее ответа. Но Оника хранила молчание, не понимая и толики из происходящего. Враз тело Мориуса одолела глубокая усталость, его взгляд померк, мышцы на лице расслабились, а сам он откинулся на спинку кресла, подпирая скулу костяшками пальцев.

— Порой я сам себя ненавижу. Большую часть времени. Точнее, ненавидел. То, что ты видишь — всего лишь воспоминания, отголосок моего собственного сознания в твоем. Твое наследие. Твое прОклятое наследие. Прости, я бы оставил что-нибудь другое, если бы сам все не растерял, — слова Мориуса закровоточили горечью, а разномастные глаза наполнились слезами сожаления. — Есть одна неприятность: ты мертва, как и все остальные маги, где бы они ни находились. Твое сознание проживет еще несколько минут, и хорошо, что для него время течет иначе. Нас ждет долгий разговор, Оника.

Мориус замолчал, всматриваясь в лицо девушки, устремившей свой взгляд на медленно извивающееся пламя в очаге. Блики огня играли с тенью Оники, выявляя обуревающие ее душевные терзания.

— Тревожные дни нашей родины, пришедшие после разрушения Церкви, кровопролитная вражда магов, церковников и всякого, кто оказался между наковальней и молотом, война с Республикой — все это в действительности произошло. Не тешь себя надеждой, что это лишь дурной сон.

— Мои решения, мои поступки, все, что я делала, — Оника подняла на мужчину полный страха перед самой собой взгляд. — Как такое возможно?!

— Впечатляет, да? — Мориус горько усмехнулся. — Ты оглядываешься назад и видишь кого-то, кто совсем на тебя не похож. Великая сила — великое искушение. Она затуманивает разум, и порой истоки этих преображений лежат куда глубже, чем может показаться на первый взгляд. Но позволь мне рассказать все с самого начала.

Мужчина соединил перед грудью кончики пальцев обеих рук и, мерно постукивая ними, заговорил.

— Тысячелетия назад хорошо знакомый тебе мир выглядел совершенно иначе. Землю изъедали огненные реки, а волдыри пламенных гор на лике материка изрыгали в небо облака пепла. Тогда разбитые на общины люди сражались за каждый безопасный клочок земли, проливая кровь стариков и детей, не щадя ни других ни себя. Ими двигало лишь одно желание — жажда жить. Даже в мире, где каждый день наполнен страхом, люди стремились выжить во что бы то ни стало.

Это было ужасное место, где дети рождались с боязнью смерти и умирали стариками, так и не освободившись от сковывавшего изо дня в день животного ужаса. Моя жизнь началась во время разгоревшейся чумы, уносящей жизни за считанные дни. Особо быстро она расправлялась с младенцами, но, сразив мое тело, отступила спустя несколько недель. Тогда родители посчитали, что их ребенок был благословлен небесами. Их вера в это укрепилась, когда в четыре года я, сорвавшись с обрыва, отделался парой ушибов. Мне было девять, когда на наше селение напали налетчики, и отравленная стрела угодила мне в грудь, чудом не задев сердце. Проведя долгие дни без сознания, я пришел в себя, чтобы через пару лет повстречаться с хассом. Одного касания его ядовитого языка было достаточно, чтобы убить человека, но удача, как и прежде, была на моей стороне. Зверя спугнул охотившийся на него шипохвост, а мне удалось убежать.

За всю свою жизнь я так и не нашел ответа, почему человек, за которым с самого рождения ходила смерть, оказался настолько везуч. Быть может, давшие мне жизнь люди были правы, и само Небо благословило меня, с высоты заметив глупые детские мечты сделать мир вокруг лучше. Мне хотелось прогнать из человеческих сердец страх перед окружавшей их природой, убедить их оглянуться и увидеть, что мир может быть не только злейшим врагом, но и добрым другом, способным оберегать и помогать.

Этих мыслей не прогнала и долгая череда событий, из-за которых я оказывался на краю гибели. Полагаю, что частые встречи со смертью истончили для меня грань, разделявшую этот мир и Море Теней. Истончили настолько, что во снах я стал переходить на ту сторону, с пробуждением унося с собой частичку иного мира. Этих путешествий было так много, что в итоге я протоптал уверенную тропу в Море Теней, не исчезающую даже при свете дня. Тогда, одиннадцать тысяч двести пятьдесят три года назад появился первый маг в истории.

Первой подчинившейся мне стихией был ветер. Необузданный и своевольный, он стал воплощением моего желания быть свободным от пропитавшего все вокруг страха. Для ветра не существовало непреодолимых препятствий, и, когда я понял, что в этом мы едины, — смог покорить пламя. Импульсивное и ненасытное, оно разделило мои упрямые стремления и жажду новых знаний. Огонь подогревал мою уверенность в собственных силах, в возможности защитить всех, кто не мог сделать этого сам. Сломив сопротивление земли, незыблемой и вечной, я по-настоящему осознал силу ответственности и мой долг стать опорой для нового мира. Мне оставалось только покорить воду, терпеливую и снисходительную, несущую жизнь и чистоту помыслов.