Александр Прозоров - Зеркало Велеса

Твари наконец-то остановились, принялись пожирать раненых и убитых. Андрей, пользуясь передышкой, перепрыгнул веревку самострела, отступил к самой двери и застыл перед ней. Какой-то глупый упырь заметил его и, вместо того, чтобы принять участие в общем пиршестве, ринулся в безумную атаку. Зверев изловил его кончиком острия, подрезая край перепонки, коротко рубанул в лоб – и мигом скрылся за дверью, которую тут же хорошенько подпер старыми кадками. В окне появилось лицо с матовыми глазами – новик ударил его подтоком в переносицу, потом рубанул по ключице еще одного монстра.

Вскоре мытники отступили – расселись по склону, на земле, перед домом, ожидая продолжения. Что это означало, Андрей уже знал: к нему в гости направился упырий царь.

– Вот проклятье! Ну, почему я без кольчуги? Почему не надел?

Он вздохнул, закинул бердыш за спину, встал перед окном, глядя на совсем близкое озеро. Стены оврага были не очень высоки, но обрывисты, без сильной нужды там никто не полезет. Значит, путь к дому у упырьего царя лишь один – оттуда.

Жирная сикарака появилась где-то через час. Зверев не столько увидел ее, сколько почувствовал. Почувствовал, как к нему приходит что-то новое, прекрасное, радостное. Он испытал жуткое желание кинуться навстречу неведомому счастью – и лишь огромным усилием воли подавил этот порыв. Разум еще контролировал тело, еще понимал, где ждет его смерть, а где спасение.

Андрей выглянул в окно. Упырий царь неторопливо полз, переставляя десяток толстых ножек, по льду озера. Вылез на берег, подошел ближе. Еще ближе… От веревки самострела его отделяло пять метров… Три… Два…

Тут он остановился – и Зверев понял, что пора выходить. Понял не разумом – сильная уверенность в том, что пора идти, заставила его действовать поперек рассудка. Сознание, логика кричали: «Не-е-ет!!!» – но тело разобрало сваленные кадки, сундуки, отворило дверь, вышло наружу и корявыми, неестественными шагами стало приближаться к царю.

В трех шагах перед уродцем Андрей остановился, сообразив, что переваривать, пережевывать всякое грязное тряпье этому чудесному, высшему существу будет неприятно, и стал раздеваться. Скинул бердыш, снял ремень с оружием, налатник, штаны, рубашку, исподнее. Теперь можно было лезть в клюв. Хобот покачивался совсем рядом. Зверев направился к нему, но за что-то зацепился…

Черный штрих рассек тишину и глубоко вошел в тело упырьего царя. На миг, словно глоток морозного свежего воздуха в летний зной, Андрей ощутил свободу, способность делать все, что хочет – подхватил бердыш и, размахнувшись из-за головы, обрушил его на хобот. На землю хлынул поток желтой жижи. Новик сделал выпад, как можно глубже вгоняя лезвие в тело монстра, выдернул, рубанул поперек, снося глазки на ниточках, снова вогнал бердыш в тело – и тут со всех сторон налетели мытники.

Их оказалось слишком много. Взявшись за бердыш близким хватом, Зверев резался, колол вправо и влево, крутился, то прикрываясь от десятков клыков и когтей, то врубаясь в живую плоть. Тело горело непрерывной болью, разрываемое сразу во всех местах, но Андрей, не поддаваясь слабости, прорубался к спасительной двери. Бердыш работал, как циркулярная пила. Наваливаясь на оружие всем весом, Зверев резко сдвигал его на полметра влево, пробивая кого-то подтоком, вспарывая голые животы, бока, ребра. Делал шаг вперед, наступая на бьющиеся в судорогах тела, прокручивался вокруг своей оси, подрезая тех, кто напирал сзади, колол острием вверх, снова резал навалившихся мытников. Делал еще шаг, оборот, укол… Но все равно его не хватало, чтобы отбиваться сразу со всех сторон.

Наконец впереди показался дверной проем. Андрей рывком кинулся в него, развернулся, рубанул тех, кто лез первыми, поднял сундук, закрывая проход, подпер его кадками. И рухнул сверху, чувствуя, как по ногам стекает что-то липкое и теплое…

– Чужак! Чужак! – громкий шепот заставил его поднять голову.

Оказывается, снаружи уже наступила ночь. Зверев отгреб в сторону пару подпорок, после чего голова опять закружилась, и он упал под стеной.

Когда Андрей снова пришел в себя, он лежал на санях, укрытый своим налатииком. Ноги были беспорядочно закиданы от холода другими деталями одежды. В распахнутой дверце печурки плясал огонь, давая такой же красный, нервно дергающийся свет.

– Жив, – облегченно выдохнула девушка. – Энвин, он жив!

– Да? – Слева над новиком показалась голова паренька. – Все получилось, чужак! Ты убил упырьего царя! Ох, и бесились они тут весь вечер! Потом все же жрать начали, а потом и вовсе разлетелись. Другой царь не пришел. Видать, он тут и вправду один.

– Логово бы их найти да разорить, – прошептал Андрей. – Как бы нового не вырастили…

– Разорим! Теперь точно разорим! – радостно засмеялся Энвин. – А не разорим – округ их логова таких же самострелов наставим. Али ловушек волчьих. Коли нам теперича цари упырьи не страшны, с остальными бедами управимся.

– Я не пойду с тобой, Энвин, – перебила его девушка. – С чужаком посижу. Вдруг понадобится ему что?

– Ладно, – кивнул парень. – Управлюсь, не впервой. Держись, чужак! К утру рыбкой копченой полакомишься. Я так понимаю, здесь нам отныне таиться ни к чему. От мытников отобьемся, царя подловим. Так что можем подымить, не страшно. Сколько лет копченого не пробовал!

Энвин закинул бердыш за спину, ушел в сторону. Загрохотали разбираемые у двери сундуки. Андрей закрыл глаза, опять проваливаясь в небытие, но вскоре ощутил прикосновение к щеке чего-то холодного и вздрогнул, открыл глаза, судорожно ища рукой саблю. Но это была всего лишь Марта. Правда, на этот раз без шапки. Волосы ее блестели частью от влаги, частью от снега, запутавшегося в длинных прядях.

– Ты совсем слаб, чужак? – наклонилась она над Зверевым. – Может, тебя не тревожить?

– Ты о чем?

– Я помню, что ты сказал здесь в прошлый раз, чужеземец. Я сразу поняла, что ты никогда не отдашь своих детей на съедение зверям, что никогда не предашь ни их, ни своей женщины.

– Надеюсь.

– Нам больше не нужно бояться ни мытников, ни их царей, чужеземец… – Девушка сняла свою куцую шубейку – и оказалась совершенно обнаженной! Причем без одежды ее тело выглядело вполне гармоничным, красивым – не то что под шубой. Небольшая грудь с остро торчащими сосками, гладкий впалый живот, покатые бедра. – Мне кажется, теперь мы можем думать о жизни, чужак. И я хочу, чтобы мои дети появились именно от твоего семени и твоей любви. Но я тебе не мешаю? Может, ты слишком слаб?

– Нет-нет, я здоров…

Рука Андрея обрела вполне достаточно сил, чтобы подняться и коснуться ее груди. Сперва легонько, потом гораздо ощутимее. Марта не противилась, и рука скользнула вниз по ее боку, по бедру, свернула к пушку внизу живота. Девушка лишь улыбнулась, приподняла полу налатника у новика на бедрах, вскинула брови: