Ника Алова - Братья

После того последнего корабля никто больше не прибывал на Равнину с юга, но по-прежнему на три башни форта каждый день выходили дозорные, и следили за морем. Три века представители клана Рэстон несли свой караул в форте Ирдон. Правда, кэлты, в отличие о людоедов, были давно забыты, и их мало кто уже боялся, потому и Ирдон считался местом практически безопасным, и дозор — практически ненужным. Чего же было удивляться тому, что клану было не до смены обстановки?

— Так что же за дело ко мне может быть у архимагистра Верье? — нетерпеливо прервал эти размышления Рид Рэстон.

— Хотел обсудить кое-какие соображения.

— По поводу?

— По поводу выборов Великого Магистра.

— Хотите знать, кого я намерен поддержать, Райдона или Ровари?

Старик Верье только усмехнулся.

— Вот как раз это меня интересует меньше всего, — спокойно сказал он. — Я бы предпочел узнать, кого из них Вамхотелось быподдержать.

Рэстон хрипловато расхохотался, даже несколько раз хлопнул себя по колену, изображая безудержное веселье.

— Все шутите, магистр? — выдавил он, вытирая слезинку, скатившуюся по натужно покрасневшей щеке. — Да будь моя воля, я бы их обоих…

— Так вот она и будет, Ваша воля, когда дело до выборов дойдет, — усмехнулся Верье.

— Да кто ж меня спросит?

— Не посмеют не спросить.

Судя по выражению задумчивости, появившемуся на лице хозяина, раньше он ни о чем подобном и не помышлял. Попросту был готов назвать то имя, которое ему назвать велят. Но Годар Верье явно затевал какую-то собственную игру, и Рэстон чувствовал, что ему это может быть интересно.

— Вы что-то хотите мне предложить?

Старик уже почти открыто посмеивался.

— Хочу предложить Вам подумать. Если выйдет так, что кто-то из двух наших главных претендентов решит поддержать некого третьего претендента, составите ли Вы ему компанию в этом деле?

— Я задумаюсь для начала, с какой стати одному из двух главных претендентов, даже лидеров, я бы сказал, так поступать.

— А если на то будут причины?

Рэстон явно задумался об услышанном.

— Вы затеваете хитрую аферу, — медленно проговорил он. — Не боитесь последствий?

— Боюсь последствий своей неудачи, — неожиданно серьезно ответил магистр Верье. — Это единственное, чего я действительно боюсь. И Вам бы посоветовал бояться именно этого.

— И кто же этот Ваш таинственный претендент, собирающийся воспользоваться поддержкой одного из наших… лидеров? Крайз? Фарик? Вы сами?

— Не угадали. Вэллейн.

Рэстон снова расхохотался, на этот раз совершенно искренне.

— Дирк Вэллейн — тряпка, это знают все, — выдохнул он. — Его не избрали бы даже и без Ровари с Райдоном! Четыре десятка лет позволять какой-то потаскушке вытирать об себя ноги не к лицу Великому Магистру.

— Оставьте Элору Теар в покое, — устало отмахнулся Верье. — Я имел в виду вовсе не Дирка Вэллейна.

— Криана?!

— Если его поддержит один из наших, как Вы изволили выразиться, лидеров, — с лукавой усмешкой напомнил Верье.

— Но с чего бы? И потом, ведь он пока не глава клана, и не архимагистр!

Верье продолжал усмехаться.

— Я поставлю вопрос иначе, — сказал он. — Поддержите ли вы на выборах главу клана Вэллейн, архимагистра Криана Вэллейна, при условии, что его кроме Вас поддержит еще и…

— Все это Ваши теории, — перебил Рэстон. — И, притом, бредовые.

— Ну, а если все это случится не в теории?

— Да.

Рид Рэстон помолчал немного, и продолжил:

— Да, если все будет так, как Вы сказали, я поддержу этого парня, потому что он устраивает меня больше всех прочих.

Годар Верье удовлетворенно усмехнулся, отщипывая от лежащей на блюде грозди винограда одну ягодку, и отправляя ее в рот. С Рэстоном все удалось. Но, впрочем, с остальными не стоило и мечтать добиться желаемого столь легко. А ведь предстоял еще и не самый простой разговор с Крианом и Тэйнен.

Теперь оставалось лишь действовать в надежде на то, что никто не опередит его у Сейтов, Тамасов и Раньяров. Следовало непременно договориться со всеми кланами, сохранившими еще хоть какую-то независимость, потому что иначе сложный разговор с внучкой становился совершенно бессмысленным.

Десять кланов были безнадежно в руках Райдона, на них даже не стоило тратить времени. Еще четыре слушались только Ровари. Райдон обеспечил себе серьезную поддержку, но, если он все сделает правильно, против одиннадцати кланов за Райдоном у них будет девятнадцать. Не самый плохой расклад.

Значит, сегодня ему предстояло переговорить с главами еще трех кланов. И с собственной внучкой. Этот четвертый разговор пугал его куда больше трех предыдущих. В гневе девчонка могла оказаться еще поопасней собственного дядюшки.

Первым, кого увидела Тэйнен, войдя в комнату дедушки, был Криан. Он сидел в глубоком кресле у камина, и лицо его было серьезным и задумчивым. Магистр Верье расположился во втором кресле. Третье пока пустовало.

— Садись, девочка моя, — велел старик, указывая на это самое свободное кресло.

Тэйнен послушно села. Магистр разлил в три кубка вино из бутылки, все еще покрытой остатками плесени и паутины, сам первым пригубил напиток и довольно улыбнулся.

— Хорошее вино, — сказал он. — Но речь не о том. Ты ведь догадываешься, зачем я пригласил тебя сегодня, мой мальчик?

Криан неопределенно пожал плечами.

— Ты знаешь. И я знаю, о чем ты думаешь, и даже уже кое с кем потихоньку говоришь. Теперь вот и я решил поговорить с тобой о грядущих выборах Великого Магистра.

— А со мной-то о чем тут говорить? — удивился Криан.

Очень искренне удивился, во всяком случае, с виду. Тэйнен ему поверила. А вот старик Верье лишь в очередной раз лукаво усмехнулся.

— О том, мой мальчик, что ты во многом прав.

— В чем это? — прищурился Криан.

— Да в том, что теперь, когда вновь появилась Хранительница, старичье из Совета попытается любой ценой сохранить существующее положение вещей. И в том, что для нас, для всех магов, это путь к гибели.

Криан вздохнул и наконец-то отхлебнул вина.

— А хотя бы и так, — с вызовом в голосе бросил он в ответ. — Что я могу с этим поделать?

Магистр Верье некоторое время помолчал, явно обдумывая, подыскивая слова для какого-то сложного разговора. Отхлебнул еще вина, и заговорил:

— Я знаю о твоем отце, Криан.

Тэйнен смотрела на молодого мага. После слов старика лицо его сначала заметно потемнело от негодования, но лишь на мгновение. А потом на такой же короткий миг губы дрогнули в гримасе страдания.