Татьяна Талова - Королевская стража

— А ты? — Касман попытался встать, не вышло.

— А я к Ульвейгу и Кайсе, — в ее голосе звучала какая-то обреченность. — С новостями.

Охотница нервно усмехнулась.

— Он меня убьет…

С этими словами она развернулась и побежала. Касман попробовал встать еще раз, и Тильви догадался ему помочь.

Инквиль не чувствовала ног, а когда промчалась во дворец, через один из черных ходов, минуя коридоры, лестницы и не обращая внимания на встреченных по пути людей, распахнула дверь в комнату Кайсы… поняла, что все придуманные на бегу слова вылетели из головы.

Вместо барда она обратилась к Литкаю:

— Ты рассказал?

— Было не до того, — хмуро отозвался паренек, перематывая запястье Ульвейга какой-то тряпкой. На ковре рядом с кроватью темнело пятно крови.

«Проклятье, он же не знает всего!» — подумала Охотница и перевела взгляд на напряженного Кайсу. Выдохнула:

— То был Ройоль!

— Кто? Где? — Элле-Мир не понял ничего, но всполошился мгновенно. Сначала умирающий Ульвейг и полное бессилие, потом напряженный как перетянутая струна Литкай и четкие команды, которые Кайса выполнял, даже не задумываясь, затем короткий миг облегчения, и вот теперь — Инквиль. Которая явно узнала нечто страшное.

— Ройоль обманул Касмана, выследил, принял его облик, — тарабанила Инквиль, — его нашли, принесли… Он был как каменный, но со своим лицом, а это значит, что…

— Риннолк ушла с магом, — мертвым голосом произнес бард.

— А я сняла с него заклинание, — отчаянно, но, тем не менее, уверенно сказала Охотница. — Не знаю, как это случилось, но Ройоль тоже не двигался в тот момент, а я… Я освободила их обоих!

Бард, сжав кулаки, сделал несколько быстрых шагов — не к Инквиль, а наоборот, развернувшись, от нее. Это испугало еще больше.

— Кайса! Касман мог умереть, я не могла этого допустить!

— Да, — сквозь зубы прошипел разведчик. — А Риннолк сильная, она выберется!..

— Заткнитесь, — твердо и громко приказал Литкай. — Ульвейг должен прийти в себя, Инквиль, ты соберешь стражу и начнешь…

— Молчи, щенок, — Инквиль огрызнулась только из-за звенящих нервов. — Я уже отдала все нужные приказы. Ручаюсь, дворец уже оцеплен. Ночью легче всего обыскать комнаты, все будет…

— Ничего не будет, — покачал головой Кайса. — Совершенно ничего.

Он рванул к двери, хотел взять что-нибудь из вещей Риннолк и найти ту по запаху, но вовремя вспомнил, с кем имеет дело — запутают, и он потеряет время.

— Куда? — тихо спросил он. — Куда они могли пойти?

«В ловушку», — мрачно подумала Инквиль, но промолчала. Ничего не сказал и Литкай.

— Отлично, — мотнул головой разведчик, — тогда иду к Герцогу!

— Она может быть рядом с ним, — едва разлепивший веки Ульвейг попытался приподнять голову, но Литкай заставил его лечь обратно. — Вирхен…

— Вирхен! — скривился Кайса, подходя к кровати. Теперь, когда Ульвейг пришел в себя, барду стало абсолютно на него наплевать. — Да вы хотя бы представляли, что будет, когда брали на воспитание наследницу?! Когда задумывали весь этот фарс?

Представлял ли он сам, когда появился в Думельзе? Или даже — когда впервые увидел златовласую красавицу? Литкай угрюмо смотрел на барда исподлобья, но не останавливал. Разведчик вздохнул и с яростью в голосе произнес:

— Я придушить вас готов, господин советник. И вас, и вашего дорогого Герцога!

Ульвейг выслушал это, сохраняя на лице страдальческую мину. Возможно, ему было плохо после отравления, но скорее всего, советник просто опасался быть побитым. Переведя взгляд на Литкая, он прошептал:

— Он точно убьет меня, когда узнает все.

Молчание повисло на полмевы. Самым спокойным оставался мальчишка.

— Так мы знаем еще не все? — прошептал Кайса. — И что же осталось неразгаданным?

— Все, — выдохнул Ульвейг, закрывая глаза. — Все… Грандиозная мистификация… Великий Герцог заставил всех поверить в существование наследницы, в Вирхен.

Ульвейг помнил тот день, когда умерла родами Эрика Эхствайген, помнил напряженную обстановку во дворце. Стоило бы показать ребенка, но — нет. Убитый горем, разом постаревший лет на пять Хальтен, он все же оставался правителем. «Его убьют, Ульвейг… Его убьют, как последнего претендента на престол». Господин Сташшер-Шехен тогда сам все решил — он знал и тех, кто против Хальтена, и тех, кто его поддержит. Еще нескольких влиятельных господ можно было купить… «Остаетесь вы, Ваша Светлость…» А ребенок будет расти втайне от всех, но — рано или поздно секрет обнаружится. Они всегда обнаруживаются в самое неподходящее время.

И вот… Ульвейг думал — все началось, когда с Вирхен стали происходить непонятные вещи, а оказалось, что она сама была их причиной. Да и весь заговор, скорее, задумывался именно дочерью.

— Она действительно моя дочь, — произнес Ульвейг. — Моя родная дочь, с двенадцати лет считающая меня лишь большим другом отца и автором всей этой идеи…

Все поверили! Абсолютно все! Прибытие стражи из Даремла, несколько вовремя пущенных в ход слухов, необычайное беспокойство со стороны Великого Герцога… Ульвейг действительно не знал, что все может повернуться… так. Он готовился раскрыть дочери тайну за день до представления настоящего наследника, скрываемого за ее спиной, готовился к ее злости и обиде, но даже не предполагал, что она дойдет до убийства.

— Да, она считала меня чужим, но ведь жила все время рядом, называла отцом, верила… Я сам на это пошел, — твердо сказал Ульвейг, предвосхищая вопросы. — Я сам предложил, ведь Вирхен родилась буквально за пару дней до наследника. Это был шанс, знак, дар…

— Много вы получили с этого дара? — потерянно спросил Кайса.

— Шестнадцать лет процветания всего Думельза, — тихо ответил Ульвейг. — Хальтен — лучший хозяин, что когда-либо был у этой страны. Я знал, что мне предстоит испытать, все знал… Кроме, — он вновь закрыл глаза, — заговора собственной дочери. Все мои друзья, которые поддержали правление Хальтена когда-то — мертвы или стары. Без них и без меня он не выстоит против всего двора. Его обвинят в убийстве собственной жены, приплетут все, что смогут вспомнить, а остальное придумают… А раз я был на грани смерти — то Вирхен все это на руку. Ее цель — власть… Она считает Хальтена отцом и… еще пару ойтов назад я бы сказал, что она не станет его убивать. Но теперь — я не знаю.

Кайса чувствовал себя одураченным, но будь дело только в этом — он бы еще считал себя счастливчиком. Риннолк непонятно где, не знающая ничего, только со своими странными идеалами и старой шпагой и, самое меньшее, один чернокнижник находится рядом с ней!