Андрэ Нортон - Год Крысы

— Ты ранен?

Мое плечо касалось стены. Жезл я не выпускал, наоборот, крепко сжал его. Попытался опереться на стену левой рукой, чтобы снова встать на ноги, но слабость не позволила мне. Каликку крепко схватил меня и рывком вздернул на ноги рядом с собой.

— Яла! Яла! Яла!

Даже нарастающий грохот воды не мог заглушить знакомого боевого клича.

Каким-то образом мне удалось выпрямиться и встать рядом с братом, глядя вниз на поле боя.

АЛИТТА

Когда я увидела, что Хинккель упал, я почти заскулила от ужаса. В тот момент я вполне могла прыгнуть прямо на его скрытого туманом врага и вцепиться в него ногтями. Затем я увидела, как возле Хинккеля очутился какой-то воин — человек. В то же время Темный владыка этого города поднял руки, указывая пальцами вправо и влево, каждый раз направляя их на крысолюдей. Все, кого он так выделил, были серьезно ранены. Один потерял руку у другого в груди зияла дыра. Никто из них не рухнул, все продолжали сражаться, размахивая трех-лезвийными копьями, с какими наши люди прежде никогда не сталкивались.

Внизу сражались воины Внешних королевств Я посмотрела на крыс, рвущих их в клочья, и отвернулась. Хинккель привлек к себе брата, говоря что-то ему прямо в ухо. Каликку покачал головой. Хинккель поднял жезл, который удерживал, даже когда брат попытался оттащить его прочь. Он воспротивился и высвободился из рук Каликку. Пошатнулся, как только брат отпустил его. Я видела, как Каликку пытается удержать Хинккеля. Он схватил его за руку. Я не осознала, что Равинга исчезла, хотя мы и стояли совсем близко друг к другу, И вдруг она оказалась перед Каликку, преграждая ему путь.

Моя рука метнулась к груди. Подвеска снова начала теплеть. Другой воин — юный офицер Джаклан — пробился к нижней ступеньке. По руке его струилась кровь, но когда крысолюдь ударил его копьем, его клинок взлетел, и он поднялся на ступень выше.

Передо мной развернулась картина кровавого кошмара. Это было таким пятном грязи, что даже сам Высший Дух мог восстать, чтобы смести его. Потоки крыс все еще прибывали так же быстро, как и поднимающаяся вода.

Равинга стояла на ступени выше Хинккеля, но я не заметила, чтобы она предлагала ему помощь — если могла. Я сжала амулет между ладонями — он нагревался все сильнее. Затем — шаг за шагом, — избегая встречи с Равингой, я встала рядом с Хинккелем. Я подняла сомкнутые руки над головой, до крови закусила губы, поскольку мне казалось, что я держу в ладонях пылающий осколок пустынного солнца. Солнце пустыни — теперь я почти видела его висящим над нами!

Между моих пальцев пробился обжигающий луч света. Он ударил не прямо в туман, окружающий голову Темного, а под углом.

Поднялись струи пара — оружие Хинккеля чуть приподнялось. За спиной нашего врага крысы и люди, перестав сражаться, попятились, отступая.

Куинзелль чуть покачнулся, затем снова выпрямился. Его лицо заострилось, напоминая крысиную морду. Трехлезвийное копье полетело в Хинккеля. Я чуть качнула амулет на цепочке. Я не заметила соприкосновения луча и этого оружия, когда снова подхватила амулет, но копье перевернулось и упало, не долетев до цели. В то же мгновение Каликку поспешно и грубо оттолкнул меня в сторону. Прежде чем он успел отпустить меня, Хинккель закричал, и голос его эхом раскатился над площадью:

— Время НАСТАЛО!!!

Обеими руками он прижал конец своего оружия к себе, как мог бы схватиться за меч, вонзенный в свою грудь.

ХИНККЕЛЬ-ДЖИ

Я мог сфокусировать взгляд только на туманной колонне и ее сердцевине, когда по ней ударил луч сияющего света. Я не помнил, как целился. Смутное воспоминание… так уже случилось раньше… и после этого я потерпел поражение!

Туман исчез вместе с лучом. Владыка пустоши стоял передо мной напряженный, как натянутый лук. Я понимал, что он готовится прыгнуть и вцепиться мне в горло. Руки мои, ослабевшие и бесполезные после последнего ничтожного усилия, бессильно упали.

Но между мной и врагом вдруг появилась рука сжимающая меч. Я знал, что его невозможно убить сталью. Мое собственное оружие скатилось вниз по окровавленным ступеням.

Передо мной вдруг возник шар света. Каким-то образом, вскинув руку, я сумел поймать его. То, что последовало за этим, несомненно, не могло произойти ни в одном из миров, которые я знал.

Куинзелль задержался, чтобы расхохотаться, и в него ударили мелкие брызги воды. Изо рта его вырвался такой вопль, словно его вздернули на дыбе. Когда вода попала на его тело, она стала выглядеть зеленоватым пятном, сбегающим вниз от горла, и плоть там, где она касалась его, расползалась и отслаивалась. Хотя он не упал, все больше клочьев кожи и мяса отваливалось от его костей. Лицо его оставалось неповрежденным, я мог предположить лишь, что Куинзелль был не человеком, а скорее неким конструктом, куклой наподобие тех, что так искусно делала Равинга. Если так, то его голова…

Кости его сияли белизной. Я видел, как вздымались ребра там, где с них отвалились клочья плоти. Но глаза его по-прежнему сверкали, и, хотя он больше не кричал, я понимал, что он все еще жив.

Он был жив и сражался. Теперь уже я закричал от муки и почти сдался — поскольку он вторгся в мой разум, стараясь подчинить меня. Откуда-то пришло тепло, обещающее помощь. Я не знал, зачем поднял руку к голове, где огонь вгрызался в меня внутри моего черепа. Но и у меня тоже было пламя, и оно было сильнее прочих.

Передо мной стоял почти лишенный плоти скелет. Одна голова оставалась невредимой. Невредимой, живой и полной такой ярости, что она была чуть ли не осязаемой. Неужели этот демон пустоши действительно бессмертен?

— Бросай!

Приказ прозвучал хоть и не в моей голове, но больно ударил в уши.

Бросать что? Я с трудом осознал, что в моей руке снова находится что-то тяжелое. Еще один шар огня и света, как и прежде! Со страхом и надеждой я метнул его!

Вопли и визг — не мои, той твари, которой я противостоял. Скелет вскинул костяные руки, вцепившись в свое лицо, словно пытался удержать его, но оно расползалось под его пальцами. Но создание Тьмы все еще стояло, и красные глаза демона смотрели на меня с лишенного плоти черепа.

— Здзислав!

Череп повернулся, уставившись мне за спину, челюсти его открылись, показывая острые зубы. Он произносил какие-то слова. Я сжал свою голову, звон в ней казался ужаснейшим из мучений. Я больше не мог выдержать. Указав на этот костяной ужас, я выкрикнул:

— Именем Света и Высшего Духа — изыди!

Дождь костяных осколков стал убедительным свидетельством — Темной воли больше не существовало.

НА СТУПЕНЯХ ДВОРЦА