Леонид Бутяков - Владигор

Владигор сделал вид, что попался на эту хитрость, и уже без особой нужды попятился к дому. Размахивая кистенем над головой и выставив вперед меч, Протас двинулся вперед. Княжич махнул курткой, будто намереваясь отпрыгнуть в сторону, и, когда меч атамана дернулся следом, оставив грудь незащищенной, нанес молниеносный удар.

Только прочный нагрудник из кельтской стали спас атамана. Покачнувшись, Протас запоздало ударил кистенем по тому месту, где только что находился юноша. Тот, оказавшись значительно левее, подставил под кистень куртку. Шипы с треском прорвали дубленую кожу, однако тяжелый шар запутался в ней. Владигор тут же рубанул мечом — и обитая медью рукоять кистеня разлетелась на две части.

Теперь соперники уравнялись в оружии… ан нет! Как и ожидал княжич, атаман сразу извлек припрятанный под волчьей шкурой кинжал с треугольным лезвием. Раны, полученные от такого кинжала, очень долго не заживают, гноятся и, бывает, сводят в могилу.

«Вот только я раньше времени в могилу не спешу», — подумал княжич и улыбнулся, потому что пока Протас ничего новенького не показал, даже подлый кинжал не стал неожиданностью.

Улыбка на лице юноши разозлила атамана больше, чем утраченный кистень. Широко размахивая мечом, он наступал на княжича подобно медведю, поднятому неосторожным охотником с лежки. Владигор спокойно парировал удары, хотя под напором массивного противника вынужден был отходить к маленькому сарайчику, притулившемуся на краю двора.

Трудноуловимым движением Протас метнул кинжал. В последний миг Владигор сумел отклониться — стальной клинок, просвистев возле уха, вонзился в стенку сарая. Отвлекшись на кинжал, Владигор чуть не пропустил страшной силы удар палаша, едва успев заслониться своим мечом. Удар был столь мощным, что юноша не устоял на ногах и врезался спиной в трухлявые доски сарайчика. Они не выдержали, проломились под его телом, и Владигор упал внутрь.

К несчастью, в сарайчике валялся всякий рыбацкий хлам, а на ветхой стене была развешена старая рыболовная сеть. В ней-то и запутался Владигор. Чем активнее он старался высвободиться, тем туже затягивались веревки. Протас громко расхохотался, заранее празднуя победу…

Ухватив сеть своей огромной лапищей, он рывком выволок бьющегося в ней княжича наружу и швырнул на землю. Протас растягивал удовольствие, которое доставлял ему вид поверженного противника. А может, раздумывал: сразу убить юнца или продать-таки спеленутого «самозванца» Климоге?

Владигор мгновенно воспользовался этой задержкой и, не пытаясь больше подняться, спутанными ногами ударил атамана в живот. Пока Протас, скорчившись от боли, ловил ртом воздух, княжич вытащил охотничий нож и одним махом перерубил часть веревок. Осознав свою ошибку, Протас сделал резкий выпад, дабы последним ударом палаша прикончить распластанного у его ног и все еще опутанного сетью княжича.

Однако Владигор, извернувшись словно ящерица, скользнул под его рукой и изо всех сил — снизу вверх — ударил атамана заветным ножом, вспарывая его живот от паха до пупка. Протас какое-то время держался на ногах, покачиваясь и с тупым изумлением глядя на вываливающиеся из собственного брюха кишки. Затем колени его подогнулись, и с мучительным стоном издыхающего зверя он повалился на землю.

Владигор быстро избавился от остатков рыболовной сети и склонился над атаманом. Тот был еще жив и, кажется, пытался что-то сказать. Юноша сорвал с него маску. Гримаса боли и лютой ненависти исказила лицо Протаса почти до неузнаваемости. На губах выступила кровавая пена. Хрипло дыша, он с трудом произнес:

— Сейчас ты… был бы уже покойником… Какая дурость! И почему не зарезал… сразу… Хотелось всучить тебя Аресу, как щуренка, в сетях… Единственная ошибка…

— Нет, атаман, — ответил Владигор. — Последняя, но далеко не единственная. Главная твоя ошибка была сделана четыре года назад: ты не захотел признать в мальчишке, который пришел к тебе с надеждой на помощь, наследного синегорского княжича, сына великого Светозора. Ты захотел использовать подвернувшийся случай в своих интересах, совсем не заботясь об интересах всей вотчины. Вот и сегодня, получив шанс искупить былые прегрешения — встать на сторону законного правителя Синегорья, ты предпочел путь предателя и ночного убийцы. Не я — сами боги покарали тебя за это, Протас!

Владигор понимал, что говорит слишком долго и умирающий атаман вряд ли воспринимает сейчас хотя бы половину из его слов. Но чувствовал себя обязанным объясниться с врагом, пусть даже в последние мгновения его бездарно растраченной жизни. Черные глаза Протаса, по-прежнему наполненные злобой и безумием ненависти, постепенно затуманились поволокой смерти. Наконец ужасная судорога изогнула его тело — и атаман Протас испустил дух.

Владигор вновь накрыл его лицо маской из крысиной шкуры и выпрямился. Только теперь он увидел, что стоит в окружении разбойной ватаги. Его слова, обращенные к Протасу, вероятно, слышали все. Что ж, так даже лучше. Не придется еще раз объяснять подлинные причины состоявшегося на их глазах поединка.

Никто из разбойников — как во время схватки, так и теперь, после гибели атамана, — не произнес ни слова. Владигор смотрел на этих людей, таких разных и все же чем-то необъяснимо похожих друг на друга, и пытался угадать, о чем они сейчас думают. Может быть, о том, как поступить с незваным пришлецом, разделавшимся с их жестоким, однако же опытным и удачливым главарем? Или о том, кто займет место Протаса? Не станет ли теперь хуже, чем было?

Вдруг сквозь толпу протиснулся Горбач. С торжественным видом он встал рядом с Владигором и громогласно произнес:

— В честном поединке князь Владигор, исполняя волю богов, сразил алчного, лживого и подлого атамана Протаса. Слава юному князю! Быть ему отныне нашим предводителем!

И тут, к полному изумлению Владигора, ватага дружно поддержала Горбача, возопив во всю силу своих луженых глоток:

— Слава! Слава князю!

— Быть ему атаманом!

— Быть!.. Слава!..

Владигор, никак не ожидавший подобного поворота событий, не знал, что ответить ликующим вольникам, как поступить. К счастью, в этот момент к нему быстро, подошел Филимон и прошептал на ухо: «Утро вечера мудренее. Скажи, что тебе необходимо отдохнуть, поэтому о своем решении сообщишь позднее…»

Только после его слов Владигор ощутил, до какой степени он устал. Весь этот безумно долгий день, перенасыщенный событиями и буквально сочащийся кровью, навалился вдруг на княжича тяжелой, удушливой волной. Он покачнулся и наверняка свалился бы, не поддержи его заботливые руки друзей.