Игорь Ковальчук - Бастард: Сын короля Ричарда

Если бы спутник правителя мог развести руками, он бы сделал это. Но не смог — оказался слишком занят. Невысокий — на полголовы ниже него, — но на удивление кряжистый калабриец обхватил англичанина руками вокруг торса, и тому показалось, что его заковали в железный пояс. Натужно захрустели кости. Руки у пахнущего хлевом поселянина оказались буквально стальными. У Дика перехватило дыхание, но в следующий миг он уперся в кольцо чужих рук своими и сильно нажал. Ребра немного отпустило, но зато перехватило там, где костей не было. С другой стороны, девятнадцатилетний молодой человек в талии был еще очень гибок, а задерживать дыхание он умел не менее чем на минуту. Корнуоллец подался вперед, развернулся и въехал противнику локтем в висок.

Да, драться тот, похоже, не умел, хоть и гордился необычайной силой. Не надо подставлять под удар висок. Хватка ослабла, итальянец отлетел в сторону, рухнул как подкошенный и замер, возможно, навсегда. Молодой рыцарь не трудился соразмерять удар, не до того было.

Тем временем не меньше десятка рук потянулись к ветке, и уж тут не следовало зевать. Корнуоллец подождал, пока чужие пальцы размотали ремни, и, на ходу доставая меч, кинулся в драку, которая за двух крепких и молодых обученных лошадей шла вовсю и уже безотносительно спора за ястреба. Тут уж церемониться было бы глупо и невозможно, если, конечно, хоть сколько-нибудь интересовал результат. Правда, надо признать, тычки и удары он раздавал в основном рукоятью — навершием или гардой. Литое "яблоко" навершия в форме свернувшейся пантеры оказалось не только отличным противовесом, с помощью которого был сформирован идеальный баланс, но им, как выяснилось, очень удобно ставить синяки под глазом или выбивать зубы.

Правда, по большей части Дик не разменивался на такие мелочи, он расшвырял селян, не заботясь об их целости и сохранности. И лишь когда оказался в седле своего коня, сообразил, что вполне может придумать какое-никакое, но магическое действие. Захотелось назвать себя болваном за то, что раньше эта идея не пришла ему в голову. Еще несколько мгновений он потратил на придумывание — что бы такое натворить, но провел это время с пользой — ловил повод королевского жеребца. До предела раздраженный, тот, как только почувствовал, что не зривязан, практически самостоятельно расшвырял окружающих, равно и молодому рыцарю короля Английского не захотел даваться.

В отличие от крестьян корнуоллец знал, как надо обращаться с боевыми конями, и потому довольно быстро поймал жеребца. За это время он все-таки придумал, что можно сделать, и торопливо представил рядом с собой огромного черного грифона, дышащего огнем, вместо черного жеребца. Огонь, как и грифон, конечно, должны были действовать как не настоящие, но убедить крестьян, что зверь страшный и особенно зловредный, Дик считал необходимым. Как это сделать наверняка, он не знал, потому добавил грифону бивни и рога, а потом еще и скорпионий хвост.

Но этого селяне уже не увидели. Первый калабриец, заметивший что-то необычное рядом с чужаком, панически завопил, показывая пальцем, и рванулся бежать прочь. Остальным достаточно было оглянуться, проследить за его взглядом, чтоб не менее испуганными броситься за ним. Король, поднявший очередной камень, помедлив, швырнул его вслед молодому парню в дерюге, попал в поясницу, и тот кувырком полетел на землю, захлебываясь стоном. Потом Ричард обернулся и с недоумением посмотрел на своего спутника. Конь, на какое-то время чарами превращенный в чудовище, совершенно не привлек его внимание.

— Что это с ними?

— Государь? — Дик покосился на грифона, по-лошадиному мотающему головой.

Он понял, что правитель не видит наколдованного образа. Это очень правильно и хорошо, ведь чары предназначались итальянцам из этого селения, а не властителю Англии. Вздохнув, молодой рыцарь полюбовался чудищем еще несколько мгновений и уничтожил образ. Жеребец фыркнул и с подозрением принюхался к мужчине, держащему повод. Запах магии доступен любым животным и вызывает у них острое недоверие. С другой стороны, с помощью той же магии их можно успокоить, как ни парадоксально звучит, что корнуоллец немедленно и сделал. После чего со всей галантностью подвел коня к сюзерену. Взялся за стремя, готовый держать его для государя.

— Я тебе когда велел привести коня? — рявкнул король.

— Я выполнил приказ. Как только смог.

Дик очень ловко увернулся от подзатыльника — отношения между рыцарем и оруженосцем в то время бывали такими, что низшему зевать не следовало да и просто было опасно, воспринималось подобное как норма. Что уж говорить об отношениях короля и подданного… Молодой рыцарь снова взялся за стремя:

— Прошу вас. Ричард расхохотался.

— Мерзавец какой! — произнес он, смакуя слова. — Интересно, если б эти пейзане ухитрились ранить меня?

— Я никогда не поверю в это, государь.

— Хм… — Ответ правителю Англии понравил — Так отчего же они разбежались, ты так и не сказал.

— Немножко напугал их, государь.

— Как именно?

— Сделал… Крестьяне, кстати, возвращаются, государь. Видимо, я напугал их недостаточно. Садитесь, ваше величество.

Ричард поднялся в седло, вновь взял на рукав ястреба, нервно вздрагивающего после всех пережитых испытаний. Погладил оперение.

— Если его сейчас отпустить, он уже не вернется, — сказал король, любуясь птицей. — Ходу, государь, ходу! — крикнул корнуоллец, вскакивая на своего коня.

Разбежавшиеся селяне, похоже, сами не понимали, что же именно так их испугало, и решили то ли посмотреть еще разок, то ли продолжить начатое, то ли просто проверить, было ли чего пугаться. Наверное, они подумали, что им показалось, и повернули обратно, надеясь нагнать чужаков и посчитаться с ними да еще и приобрести что-нибудь полезное и дорогое из добычи. Дик хлестнул черного жеребца по крупу ладонью (конечно, так, чтоб этого не заметил правитель), и конь, закусив удила, понесся мимо каменной ограды виллы, не разбирая дороги.

То есть дорога-то была, и Ричард, сидящий в седле непринужденно, управился со своим норовистым животным еще быстрее, чем это смог сделать его спутник, и скоро конь постукивал копытами по хорошо наезженной, хоть и довольно узкой дороге. Неизвестная вилла осталась позади, в стороне замаячило еще одно поселение с такими же, как все предыдущие, встречавшиеся им на пути, мазаными домиками, которые казались совершенно белыми под слепящими лучами солнца. Одно сельцо отличалось от другого лишь расположением, да еще количеством строений, да качеством вина или оливкового масла, изготавливаемых в этой местности.

— Не пойму, как посмели эти поселяне напасть на меня, — изрек Ричард, и в его голосе прозвучала неожиданная обида, такая горькая, что надменность, оттенившая ее, показалась нелепой.