Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - рейхсфюрст

Глава 7

Я собрался с духом, наступает очень неприятный и щекотливый момент, заговорил с тем подъемом, что должен у них заранее создать благоприятное отношение к любой чуши, какую бы я ни сочинил прямо сейчас:

— Вы единственные из эльфов, кто выходит из леса и бывает в городе!.. Знаю, это далось вам нелегко, но… вы же облегчили себе этим жизнь?

Она ответила с усталостью в голосе:

— Ради одного облегчения мы бы не вышли…

Ирладельраэль сказал невесело:

— Мы решились, когда от племени осталась четверть… Да и то немногие.

Я сказал со вдохновением:

— В этом и есть ваше спасение!.. Я эльф, конт Астральмэль, но я и великий вождь людей. Что я могу сделать для вас? Очень многое. В самом деле многое. От вас потребуется лишь некоторое участие… или даже просто присутствие. Да, там, среди людей.

Эльфы зашумели, я видел на лицах испуг и отвращение, некоторые вообще попятились, явно намереваясь выйти из толпы и забиться в свои норы.

Верховная жрица, она обязана быть крепче других, спросила угрюмо:

— Это как? Мы не можем среди людей… долго.

— Потому и заходите в город только для торговли? — спросил я. — Но я предлагаю иное. У меня великолепные дворцы. Если в них поселить хотя бы по эльфу, это неимоверно поднимет мой престиж в глазах подданных и соседских королей. Можно и больше, чтоб одному эльфу не было скучно и тоскливо. Таким образом эльфы будут не только защищены, но впервые ощутят от людей уважение и даже почтение.

Они переглядывались, большинство сразу отвергают эту идею, вижу по лицам, остальные принимают, если только это коснется не их лично, а, скажем, соседей.

Я подумал, что идея, которую придумал, такой умный, изобретательный и вообще золотце, в самом деле тянет на премию. Почему бы в самом деле не растыкать эльфов повсюду? Дурацкий браслет Гонца перебрасывает только от эльфов к эльфам, но человек — хитрая скотина, не может не ломать голову над тем, как обойти возникшее ограничение, даже если это ему не нужно вовсе.

Правда, это потом, пока стоит промолчать, пусть переварят идею насчет появления какого-то особо отчаянного смельчака во дворце человека.

— У вас будут отдельные помещения, — объяснил я, — куда никто из людей не посмеет войти. Вы можете там прятаться хоть все время, если люди вам так ужасающе противны, но, думаю, привыкнете и начнете общаться. Не со всеми, конечно, но разве мы, люди, общаемся со всеми людьми?

Жрица думала, вздыхала, наконец вскинула на меня ясный взгляд крупных удлиненных глаз.

— У меня есть дочь и сын, — проговорила она невесело. — Дочь я вам почему-то не доверю, такое вот у меня странное чувство, а вот сына… да, отправлю. Я жрица и в отсутствие вождя правлю племенем, потому должна все опасное на себе… но покинуть племя не могу, так что рискну с тяжелым сердцем любимым и так дорогим мне сыном.

Я сказал громко и с подъемом:

— Благодарю! От себя и будущего союза людей и эльфов, который мы закладываем!.. В смысле, камень закладываем.

Она повернулась и сказала одному из эльфов:

— Или в дом и скажи Мухтаэлю, что он отправится с контом Астральмэлем. Пусть приготовится, совершит обряды и очистит свои мысли и чувства.

Эльф кивнул и унесся, только размытая полоса мелькнула и пропала на том месте, где он пробежал.

Жрица повернулась ко мне, лицо серьезное и очень усталое, словно только что отдала единственного сына на заклание, в жертву, но и в то же время гордое, все-таки отдала, в то время как другие отводят взгляды и поджимают хвосты.

— Я ценю, — ответил я серьезно.

— Мы должны цепляться за любую возможность выжить, — объяснила она.

— Это не худшая из возможностей, — сказал я.

— Хочется верить…

— Вы убедитесь, — заверил я.

Держался я с нею чистосердечно и открыто. В жизни главное — искренность, если научитесь изображать ее достоверно, успех обеспечен.

— Надеюсь, — проговорила она, продолжая присматриваться ко мне очень пытливо.

— У вас великий народ, — сказал я. — А что племя сократилось… Размеры — самый ненадежный критерий величия человека или страны!

Она наконец наклонила голову.

— Пойдемте. Надеюсь, Мухтаэль уже совершил обряд прощания с лесом.

— Ну что вы, — запротестовал я, — совсем уж как-то! Я же не на смерть или заклание его беру, а на разведку! Где он соберет ценные сведения о мире людей и все в большой коробочке принесет вам!

Она вздохнула, но больше не произнесла ни слова, мы углубились в лес, тут ни протоптанных тропок, ни дорог, некому топтать и дорожить, кое-где хижины, часть эльфов живет в дуплах, как я понял, некоторые в гнездах, как гориллы, но жрица повела меня хоть и к хижине, но размером с приличный дом, разве что сплетенный целиком из живых веток.

Там же молча вошли, я остановился у порога, вдруг да нарушу какое-то местное табу. Жрица огляделась, будто не у себя дома, властно хлопнула в ладоши.

— Мухтаэль, — сказала она громко и властно, — ты готов?

Приоткрылась дверь соседней комнаты, в щелочку почти просочилась стройная фигура в темно-зеленом плаще и с капюшоном, закрывающим лицо до самого подбородка.

Длинные рукава спускаются до середины кистей, но и те эльф подобрал, словно улитка, втягивая рожки, будто я даже взглядом обожгу или, хуже того, испачкаю.

— Мой сын, Мухтаэль, — сказала жрица печально, — мой единственный и любимый…

— Очень приятно, — пробормотал я, в такой торжественной обстановке можно только бормотать, и вообще все как в храме, когда ни лишних движений, ни громких голосов. — Я конт Астральмэль.

Жрица сказала строго и торжественно:

— Расстаюсь с ним с великой скорбью, мое сердце обливается кровью…

Я чувствовал себя последней сволочью, хотя вроде бы и всех эльфов стараюсь спасти от вымирания, и этого робкого сына жрицы буду беречь, чтобы он даже пальчик в носу не сломал. И все равно почему-то чувство вины есть, вот такой я чувствительный, чуткий, трепетный, отзывчивый, замечательный, великолепный, золотце…

— Да все будет путем, — заверил я. — Не навеки же! Он будет навещать, честное слово!.. А не понравится — больше не вернется в мир людей. Может быть, кто-то его заменит вполне добровольно.

Она покачала головой:

— Не думаю.

— Тяжело быть вождем, — сказал я. — Да и верховной жрицей…

— Тяжело.

— Мне это знакомо, — заверил я. — Правда, жрецом еще не был. Может быть, попробовать?.. Нет, не стоит. Наверное. Хотя кто знает, я весь такой пробовательный. Это у меня от этих, как их… ага, людей!

Она повернулась к замершей в скорбном молчании фигуре.