Александр Рудазов - Совет Двенадцати

Точно так же походя колдун удалил рубец, оставленный королю Обелезнэ Руахой Каргой. Восстановил глаз другому рокушцу — генералу Лигордену. Залечил еще с десяток шрамов, замеченных то тут, то там. Тора и даже не считал нужным спрашивать разрешения — он и просто подходил, касался, иногда резко выдыхал, и двигался дальше. Он избегал только эйнхериев, ибо не видел возможности вылечить мертвеца, и мутантов-плонетцев, ибо не был уверен, нужно ли что-то у них лечить.

Так великий целитель добрался до его величества Логмира Первого. Заметив у того на переносице глубокий шрам, Торай легонько коснулся его указательным и средним пальцами… и недоуменно замер. Шрам даже не подумал исчезать.

— Хой, приятель, а ты чего это, между прочим, делаешь? — насторожился великий герой, хватая Торая за руку. — Зачем чужие лица трогаешь? Тебе тут не здесь, чтобы так делать!

— Как вы получили этот шрам? — вместо ответа спросил колдун.

— Да ерунда — в детстве с батькиным ножом поигрался неудачно.

— Меня интересует настоящая причина. Что породило шрам, который я не могу удалить?

Глаза Логмира недобро сузились. Он положил руки на рукояти катан и тихо процедил:

— Тебя это не касается. Понял меня?

— Э-э… — отшатнулся Торай.

— Откроешь рот — пожалеешь, что родился на свет. Это я гарантирую.

— Я вас понял, ваше величество.

— Ну и замечательно, — широко улыбнулся Логмир. — Хой, народ, а что так кисло все?! Почему не веселимся, где еда и девки?! Это свадьба или похоронная пихелка?!

— Похоронная пихелка — народный ишкримский обряд, небольшие посиделки, устраиваемые на десятый день после похорон. На пихелке полагается танцевать, петь песни и смеяться, как бы радуясь за покойника, и этот день входящего в загробный мир, однако на деле все обычно грустны и веселятся натужно, через силу.

Совершенно в такт его словам двери столовой наконец распахнулись, и Ропер Чистящий торжественно провозгласил:

— Просим всех пройти на банкет!

ГЛАВА 24

Когда спрашивают, в какой стране живут самые большие гурманы, называют обычно Ларию. Да уж, кто-кто, а ларийцы любят покушать. Не будь они от природы таким стройным народом, так уж верно перевязывали бы животы веревками, чтобы их не принимали и за двуногие бурдюки.

Но сегодня Серая Земля пожалуй что перещеголяла Ларию. Ропер Чистящий расшибся в лепешку, но представил на суд дорогих гостей такой банкет, что даже принцесса Гвениола лишь покрутила носом, но так и не нашла, к чему придраться, что раскритиковать.

Двенадцать блюд с двумя каплунами в каждом, залитыми бланманже и украшенными золотистыми зернами кардамона. Двадцать четыре тарелки с двенадцатью цыплятами под соусом цвета павлина. Двенадцать блюд, приготовленных из свежей серебристой рыбы, приправленной дольками яблок и апельсинов. Шесть высоких серебряных чаш, наполненных заливной рыбой. Двенадцать блюд с круглыми пирогами, испеченными с душистыми травами, кресс-салатом и вишней. Сорок восемь фарфоровых блюдечек с вкуснейшими ларийскими крабами. И это лишь ничтожная часть деликатесов, представленных на обширных столах.

А уж сладости! Двенадцать сахарных кораблей, наполненных розовым сахаром, и двенадцать чашек с сахарными хлебцами в виде разных рыб. Три огромные бронзовые вазы, доверху наполненные спелыми ольмарами. Искусно приготовленное желе всех расцветок и форм — цветы, фрукты, деревья, животные, здания, даже люди. Сладкие пирожки с начинками, сахарные и имбирные пряники, заварные и мучные кремы.

И венец всему — гигантский марципан в форме недавно выстроенного храма Инанны.

Серые всегда были большими сладкоежками. У них принято подслащивать все, что можно, — начиная от супов и заканчивая вином. Они консервируют в сахар ном сиропе розы, фиалки, левкои, морковь и даже огурцы. Сейчас на каждом столике лежат пирамиды причудливых леденцов — сваренные из салата-латука, апельсиновых косточек, имбиря, грецких и мускатных орехов. Любая дрянь превращается в чудесный леденец, двенадцать раз посетив ванну из сиропа такой сладости, что с непривычки может стошнить.

Гостей рассадили с учетом родственных отношений и положения в обществе. По этикету Серой Земли места обязательно должны чередоваться — рядом с женщиной мужчина и наоборот, причем муж с женой не должны сидеть вместе. Исключение, естественно, делается для новобрачных — а вот как раз и они вошли под звуки фанфар. Им сразу же поднесли свадебный пирог, украшенный невообразимым количеством лимонного крема. Креол попробовал кусочек и деликатно выплюнул его в лицо официанту.

Он не любил лимонный крем.

Официант поблагодарил владыку за внимание, проявленное к его ничтожной особе, и предложил немедленно подать любое другое кушанье. Например, вот этого рябчика, на которого как раз нацелился Меккем-Гранджи… руки прочь, саран, ваше блюдо приглянулось владыке Креолу!

Разумеется, другим гостям тоже подносили всякие яства, но уже не так предупредительно. Сегодня день Креола и Ванессы, сегодня все для них, и только для них.

Ропер Чистящий внимательно наблюдал за происходящим, провожая взглядом каждое блюдо, заглядывая в рот каждому гостю. На кону стояла его профессиональная репутация. За все двадцать с лишним лет, что он пробыл управляющим Промонцери Царука, ему не доводилось организовывать столь важных мероприятий.

— Кхм!.. — громко кашлянул Ропер, поднимаясь на сцену и разворачивая длинный свиток. — Минуточку внимания, дражайшие повелители и прочие гости цитадели! Позвольте мне открыть этот банкет небольшим спичем…

— Молчать! — рявкнул Креол, оценив длину свитка — Не заводи говорильню, переходи к сути!

— Простите, что невольно прогневил вас, владыка, — покорно поклонился Ропер. — В таком случае мы сразу перейдем к представлению. Но перед тем как объявить первого выступающего, я хочу произнести первый тост — за здоровье родителей невесты!

— Харра! — оглушительно гаркнул Хобокен, поднимая бокал с вином.

— Харра-а-а!!! — разом вскочили с мест эйнхерии и рокушские военные во главе с генералом Лигорденом.

Агнесс и Мао поднялись с мест, смущенно раскланиваясь. Точнее, смущенно раскланивался только Мао — Агнесс разве что не светилась от восторга. Все эти люди собрались здесь ради ее девочки!

— Когда моя дочь сказала мне, что выходит замуж… — произнес Мао, поглаживая подбородок. — Да, так вот… Когда моя дочь мне об этом сказала, я не поверил. Я подумал — кто, черт возьми, такой этот Лоренс Креол, что он считает себя вправе отнимать у нас с Агнесс нашу единственную дочь?