Гай Юлий Орловский - Мир Трех Лун

Он спорил, доказывал, что раз это кресло, то какие могут быть колесики, но нехотя соглашался исправить, я вздыхал с облегчением, прекрасно понимая, что он по-своему прав: кресла существуют тысячи лет, а до колес на ножках додумались совсем недавно, это чуть ли не вершина человеческого прозрения, резко улучшившая жизнь офисного планктона.

Самое трудное было укрепить колеса так, чтобы могли поворачиваться в разные стороны, только тогда можно насладиться возможностью раскатывать по всему помещению, но наконец я сел в кресло и, отпихиваясь ногами, сумел прокатиться пару шагов. Больше не получилось, пол неровный, в ямках и трещинах, не стоит рисковать колесиками…

Глава 14

Рундельштотт работал, стоя ко мне спиной, я вошел на цыпочках, держа кресло в руках, тихо-тихо опустил на пол. Чародей ничего не услышал, а я тихохонько отошел на пару шагов и робко кашлянул.

Он оглянулся как ужаленный, даже схватился за сердце. Увидел меня, перекосился в лютом гневе.

— Ты? Как посмел?

Я торопливо указал на кресло.

— Профессор… э-э… мастер, я все сделал! Испробуйте!

Он все же бросил взгляд на кресло, потом воззрился на меня и заорал еще громче:

— Вон!.. Иначе позову стражу, тебя тут же повесят!..

— Профессор! — завопил я.

Понимая, что он в самом деле может позвать стражу, я бросился в кресло, плюхнулся на сиденье и, оттолкнувшись ногами, помчался через весь зал к противоположной стене.

Рундельштотт остановился с открытым ртом, я пихнулся ногами и промчался обратно. Пол идеально ровный и гладкий, колесики хоть и не весьма, но все равно не пешком. Даже я бы вот так гонял, а старику…

Я вылез из кресла и поклонился. Он смотрел дикими глазами, наконец прорычал:

— А ну вон отсюда… стой у двери!

Я торопливо отодвинулся, он не уточнил, с какой стороны двери мне стоять, потому встал с этой, а Рундельштотт осторожно сел, кресло под ним тут же сдвинулось, он в испуге ухватился за поручни.

Некоторое время осторожно касался пальцами ног пола, кресло послушно реагировало, двигалось то в одну, то в другую сторону, а то и вовсе поворачивалось вокруг оси.

В какой-то момент, собравшись, оттолкнулся достаточно сильно и докатился до стены. Взять блестящий кристаллик не рискнул, просто посмотрел в ларец, отпихнулся осторожно и, еще дважды корректируя движение, докатывался до противоположных стен.

Я смиренно молчал, наконец он развернулся в кресле и уставился на меня долгим взглядом. Лицо его, сперва радостно изумленное, становилось все мрачнее и мрачнее.

— Мастер Рундельштотт, — проговорил я дрожащим от великого почтения голосом, — вы как?.. В порядке?

Он прорычал утомленно:

— Нет…

— Что случилось?

Он махнул рукой.

— Случилось то, что ты действительно с ходу придумал, как облегчить работу. А вот я…

Уже видя, что он не только не сердится, но, судя по его виду, сам стыдится своих вспышек ярости и не знает, как загладить вину, я подошел, взялся за спинку кресла и подвез его к тому месту, где он прилаживает кристаллики.

— Вы гений, мастер Рундельштотт, — сказал я серьезно и без всякого хи-хи. — У вас вот великое дело, даже величайшее! Ваш ум занят только им, а что кресло?.. Вы бы придумали быстрее и лучше, чем я, если бы постоянно не мыслили о Великом и Высоком.

Он вздохнул, потом крякнул, поднялся.

— Да, дикарь, ты прав. Моя голова забита великими идеями, а эта вот мелочь, конечно же, ускользала. Но ты молодец, молодец… Что значит, молодость… Все замечаете, все схватываете…

Я поклонился:

— Я счастлив быть полезным вам, мастер Рундельштотт. Но я по мелочам, как воробышек, а вы — орел! Которому сверху видно все. Крупное все. А мелочи должны замечать другие. Вы же не мелочный, как и все гении.

Он сказал великодушно:

— Ладно, будешь работать здесь, ближе ко мне. Я покажу что-нибудь попроще. Ты же самый смышленый из всех остолопов, что толкутся там за дверью.

Я сказал тихонько:

— Да и не только там.

Он криво усмехнулся:

— Ты прав: во всем дворце умных людей по пальцам одной лягушачьей лапы… Но о таком лучше помалкивать.

Он со вздохом повел небрежно рукой, и с потолка хлынул яркий, почти солнечного спектра свет.

Я охнул.

— Говорят, магия достается с огромным трудом?

Он отмахнулся:

— Недавно в небе сошлись три луны, магии излилось море, но людям достаются капли. Даже великие чародеи не могут запасать сразу и много. Иссякает быстро, так что лучше израсходовать. На что угодно. Как вот я сейчас.

— Чтоб добро не пропадало, — сказал я рассудительно. — Вы хозяйственный человек, мастер Рундельштотт! Вы могли бы стать канцлером и рулить королевством… если бы у вас не было занятия еще лучше!

Он подобрел, кивнул с подобием улыбки.

— Варвар, а как угадал!.. Но хватит-хватит льстить, думаешь, не понимаю? Только никому не говори, что магия интереснее, чем правление.

— Я что, умный? — оскорбился я. — Я просто красивый и нарядный! Видите, какая у меня рубашка? И когда надо, не проболтаюсь!.. Нем, как стая рыб-говорунов!.. Даже как две стаи…

Он подъехал на кресле, пока еще осторожно, к столу, склонился над книгой. Я издали опасливо заглянул через плечо, там что-то странное, буквы постоянно передвигаются, выстраиваются в слова, которых только что не было, словно незримая рука постоянно пишет некую летопись вычурными старинными буквами.

Оглянувшись, словно почувствовав мой взгляд, он поморщился, но, соскучившись по собеседнику, сказал сварливо:

— Почерк великого чародея Растегарта Громоносного! Это он всегда так… Забавлялся, видите ли. Его мощи хватало, чтобы текст с дальних страниц сам переползал на ту, которую читает.

— Очень удобно, — сказал я льстиво.

— Да, — согласился он строгим голосом, — но мага сие недостойно.

Я вякнул:

— Почему?

— Страницу проще перелистнуть, — сказал он сварливо, — нечего магию тратить!..

— Трудно собирать?

— Собирать нетрудно, — ответил он, — хранить без потерь трудно. Мало кому удается. Ладно, чего встал? Давай сюда порошок из мандрагоры. Да побыстрее, спите все на ходу…

— Бягу, — ответил я поспешно, — уже бягу!

Когда я вернулся с порошком из корня мандрагоры, чародей уперся обеими руками в края стола и рассматривал установку со злостью и ненавистью.

Я сказал осторожно:

— Мастер… вы как… в порядке?

Он покачал головой:

— Здесь почти все драгоценности королевы… а еще немало из королевской казны… Двенадцать лет работы!.. Ежедневный труд с раннего утра и до поздней ночи!..