Ольга Романовская - Чужие воспоминания

— Santolles afferda! — на выдохе произнес я и, одновременно с тем, как пульсирующие энергией пальцы скользнули по абрису лица, поцеловал ее в губы. Они у нее были теплыми и влажными, трещинка на нижней не до конца зажила, осталась едва заметная царапинка. Провел по ней кончиком языка, потом, решив, что если уж целовать, то нормально, попытался проникнуть сквозь плотно сжатые губы. Это удалось только со второй попытки; кажется, Одана поддалась, смирилась. Но на поцелуй не ответила.

Отстранился, с усмешкой взглянул на ошарашенную девушку. Ну да, такого ты точно не ожидала. А мне приятно было, хоть какое-то удовольствие от процедуры. Силы опять убавилось…

Отступил на шаг, осматривая Одану: полностью ли произошло обратное превращение? Нет, на мальчика точно не похожа. Особенно, когда ткань рубашки так соблазнительно наполовину прикрывает грудь и, натянувшись, очерчивает остальную ее часть.

Ниже тоже все, как надо, во всяком случае, то, что мне видно из-под самодельной юбки. Придерживает ее рукой, другой хотела застегнуть рубашку, но поняла, что так та будет еще больше подчеркивает ее грудь. Смотрит, видимо, ждет, что я отвернусь, позволю ей переодеться.

— Поцелуй понравился? — обнял ее, запустил руку под рубашку. Тощая-то какая, ребра пересчитать можно!

— Лэрзен, я… — и замерла, задержала дыхание, когда моя ладонь скользнула со спины ей на живот. Сначала напряглась, потом немного расслабилась — приятно. И в тот раз, значит, было приятно. А я уж решил, что ты совсем недотрога.

Мелькнула мысль, что в храм можно сегодня не ходить, а заняться кое-чем более приятным. Мелькнула — и была похоронена, утонув в мыслях Оданы. Ну вот, такой момент испортила!

Отпустил ее и направился к двери. Хадершет с ней, не жаждет — заставлять не стану, она тоже не предел мечтаний. Хотя расстегнутая рубашка поверх нагой груди вызывает непреодолимое желание снять ее совсем, со всеми вытекающими последствиями.

Надо же, мне впервые ее захотелось! Совсем не в моем вкусе, хотя, только на первый взгляд. Ноги, бедра — что надо, кожа гладкая, приятная на ощупь, личико милое, а грудь… Да, маловата, но форма хорошая, упругая. Дурак, все же, надо было ее приласкать — глядишь, и девушка бы согласилась. Не сопротивлялась же, когда живот гладил.

Обернулся, чтобы на долю мгновенья полюбоваться ее грудью во всей красе.

Одана вскрикнула, накинув на себя покрывало, и юркнула к сумке с вещами.

— Через полчаса идем в храм. Надеюсь, этого времени тебе хватит, чтобы налюбоваться собой и одеться?

Она кивнула, и я ушел.

Меня никогда не тянуло в храмы, но святилище Олонис — совсем другое дело. Оно ассоциируется с теплом и заботой: Олонис — богиня толерантная, ей все равно, кто ты. На себе не проверял, но Анже ей регулярно молилась. Вроде, и результат был, во всяком случае, она не жаловалась.

А у меня был пример со жрицей. Прекрасно ведь видела, даже чувствовала, потому что скрыть от некоторых людей это сложно, с кем разделила постель — и не отголоска презрения или глухой злобы, которой щедро одарили бы меня другие служители богов, разве что слуги Сахрен пожалели, и то не все.

Я никогда еще не переступал порога медирского храма, поэтому с интересом присматривался и принюхивался — шлейф от благовоний долетал даже до шуршащей галькой дорожки, по которой мы шли. Жгли лаванду и мяту, успокаивая просителей.

— Твоя мать жила при храме?

Одана кивнула:

— Да, в особом крыле. Оно там, за каштанами.

Идет немного неуклюже — еще не вернулась привычная женская походка. Одета во все новое — молодец, Артен, все подошло и сидит на ней, как надо.

Ловлю ее настороженный взгляд, ободряюще улыбаюсь. Все в порядке, девочка, врагов рядом нет.

— Лэрзен, я хотела спросить, — она вдруг остановилась и обернулась ко мне, — что это было там, в комнате?

Вместо ответа я рассмеялся.

— Лэрзен, — не отступала она, — зачем вы меня поцеловали и все такое?

— Все такое, потому что ты очень соблазнительно выглядела, не сдержался. А поцелуй… Часть ритуала, — подумал и не стал вдаваться в подробности. — А ты что подумала?

Девушка нахмурилась:

— Просто мне показалось, что вы меня хотели.

— Не показалось. А чему ты удивляешься? Сколько я с тобой по городам и весям болтаюсь, поневоле на голодном пайке сижу? Между прочим, в Эдине ты меня из постели такой девочки выдернула! Могла бы в качестве благодарности… Ладно, забыли! Слава богам, ты не единственная женщина в Медире! В гостиницу вернешься одна, тут спокойно, ничего с тобой не случится.

Я хотел ее смутить, уже приготовился в очередной раз подшутить над ее стыдливостью, но Одана лишь понимающе кивнула и отвернулась. Выражение ее лица мне не удалось разобрать.

На ступенях храма нас встретила служанка. Спросила, по какому вопросу. Одана начала что-то сбивчиво объяснять, но договорить не успела: попалась на глаза возвращавшейся из глубины сада женщине в беличьей шубке.

Немая сцена длилась с полминуты, после чего женщина, подобрав длинные юбки, метнулась к Одане и заключила ее в объятия.

Я попытался осторожно скользнуть в ее мысли, но не сумел, поморщившись от предупредительного слабого разряда защитной нейтральной магии. Жрица. Судя по всему, девчушку знала еще в бытность безмятежного отрочества.

Тактично отойдя в сторону, я не мешал им разговаривать. Храм богини Любви — не дом кузена Оданы, тут за словами следить не нужно.

С усмешкой наблюдал за тем, как рушится накинутая мной легкая иллюзия. Опытная жрица, раз владеет магией, наверное, старшая в храме. И ведь как почувствовала, кто перед ней, как разглядела сквозь оболочку истинную суть? Впрочем, с иллюзией я не особо старался, только цвет глаз и волос изменил. Так что тут все просто: сначала узнала голос, потом черты лица.

На улице было прохладно, и женщины поднялись по ступеням, скрывшись за резными мощными дверьми.

А я остался стоять. Подслушивать не пытался: маловероятно, что смогу, богиня постарается, да и не хотелось.

Нужно было чем-то заняться, и я рассматривал храм. Снаружи, разумеется, потому что внутрь меня так и не пригласили. И не факт, что пригласят. Какие у меня проблемы по части Олоноис? Никаких. Значит, свободен. Меня подобная перспектива, разумеется, не устраивала. Во-первых, нужно поговорить со жрицами, во-вторых, хочется, чтобы просто разговорами вечер не кончился.

— Господин? — я обернулся на тонкий девчачий голос. Стоит, зябнет в своем свободном платьице, на руках браслеты поблескивают. Ученица, значит. Почему не чей-то ребенок? Да потому что одежда на ней специфическая.