Галина Гончарова - Домашняя работа.

И поместили на самодельные носилки.

Парень, можно сказать, родился в рубашке. Да, кровотечение. Будет шрам, возможен перелом ребер, но могло быть намного хуже.

— Жив? — подошел Эрик.

— Жить будет. Еще как. Но лучше к лекарю.

— С нами этот, графский травник…

— Этого мало. Он уже распорядился готовить носилки, говорит, что в Иртоне будет лучше…

— Интересно, чем?

— Там этот, восточный целитель. Да и сама графиня, говорят, кое‑что смыслит в этом деле

Эрик пожал плечами.

— Ладно. Сейчас этих соберем, чтобы перегонять удобнее было… на них и носилки погрузим.

— На корабль не будем?

— Вот еще, — возник рядом Лейс. — Пират на корабле — к несчастью.

Трост слышал все, как сквозь вату. Болело тело, болела рана, а еще было страшно умереть.

Больше мальчику воевать не хотелось.

Лилиан Иртон провела бессонную ночь.

Мягко говоря.

Она заперлась с Тахиром, пригласила для компании Мири и разрешила Марте носить им холодную воду — пить и умываться.

И принялась за обучение старого лекаря.

Джейми кое‑что уже умел — по дороге в Иртон Лиля им немного занималась. Тахир кое‑что знал. Но вот так, серьезно, про дезинфекцию, про разные виды швов, про узлы, про хирургические иглы и дренажи…

Тахир только хватался за голову, каждые пять минут повторяя 'Лиля — джан, ради этого и умереть стоило…'.

Сначала он попытался расспросить — откуда такие знания. Но Лиля только развела руками.

— Тахир — джан, меня этому тоже учили, как вы понимаете…

Еще бы он не понимал.

Серьезную научную школу и крепкую базу способен распознать каждый ученый. И плевать тут на века и время. Хоть двадцатый век Н. Э., хоть двадцатый век до Н. Э. А Тахир Джиаман дин Дашшар был ученым. С большой буквы.

— но где могли научить ТАКОМУ?

— Это не моя тайна, Тахир — джан…

— Но…

— И я обещала ее хранить. Прошу — не требуйте с меня большего, чем я могу дать. Достаточно и того, что ммне разрешили поделиться этими знаниями и брать учеников.

Взгляд Лили был непреклонен. И мужчина сдался. И перенимал опыт, понимая, что учеба будет, а разъяснений не последует, как ни спрашивай.

Миранда лезла под руки и спрашивала, что и где.

Лиля унимала ее и объясняла, что девочке это всегда пригодится. Времена у нас тяжелые, мужья ездят всюду, кто знает, где им прилетит по черепу, так что учись, дитё. Умнее будешь.

Ганц Тримейн обходил стены замка и осматривал свое ополчение. Вояки были те еще, но при закрытых воротах — сойдут. Пиратов внутрь приглашать никто не собирался. А проверить, что и как — это он мог.

И тревожиться.

Зря он не поднялся сюда на военном корабле. Надо было приказать…

Королевский представитель — вообще та еще должность. С одной стороны у тебя есть власть. С другой стороны — тебе надо лавировать между Властью и властью.

Высшая Власть — король. Но и на местах есть его представители, которым не нравится, когда в их дела лезут. Поэтому как правило чиновники вроде Ганца — одиноки. У них нет семьи, им некогда заниматься землями, да и земля делает их слишком зависимыми — о поместье надо заботиться, надо присматривать, нанимать управляющего… короче — это не выход.

Поэтому король нанимал представителями безземельных дворян. Платил им бешеные деньги, осыпал привилегиями — при дворе шевалье мог на равных держаться даже с иными графами. Понятно, соблюдая разумную осторожность.

Но и спрашивалось с него.

Первое же подозрение на нечестность. Первая же оплошность. Нет, король тебя не уничтожит. Но статуса ты лишишься. А там… скольких ты допрашивал? О скольком ты выяснил?

Иные секреты опасны. Тебя уничтожат те, кому ты оттоптал мозоли. Или их семьи.

На выбор.

Лишившись своего статуса — ты проживешь не более месяца. Да и не уходят с этой службы просто так. Обычно — вперед ногами. Но люди идут. Слишком хорошо оплачивается служба. Не только тебе. Но и твоей семье. Угодий прирежут, выгодный брак сестре или брату устроят — о своих короли Ативерны заботятся. И Эдоард не исключение. Но — вот такая оплата.

Опасность, одиночество…

Поэтому Ганц стоял весьма обособленно.

С королевскими представителями все обращались, как с драгоценностями. Не дай Альдонай царапнуть, бросить, потерять из вида….

С этой стороны поведение Лилиан Иртон тоже было странным. Она спокойно смотрела на Ганца, улыбалась, дружелюбно разговаривала — она совершенно не боялась. Не чувствовала опасность? Не ждала от него угрозы?

Ей просто нечего было бояться?

Ганц не знал. Собственно, Лилиан Иртон была непонятной. Она со всеми разговаривала дружелюбно, всем улыбалась, не повышала голоса, кроме некоторых случаев, но ее распоряжения выполнялись быстро и качественно.

Тихая — тихая, но выпороть на конюшне или выгнать — запросто.

И сейчас…

Когда ей сообщили про пиратов — он видел, что ей было страшно. Но она взяла себя в руки. И сейчас организует… как она это сказала?

Гос… хос… таль?

Неважно. Важно другое.

Единственное, что могла сделать графиня — позаботиться о раненных. Они к этому и готовится. И — как мог оценить Ганц, вполне грамотно. Где только научилась?

Ну да неважно.

Ганц прошелся по стене, дал пинка одному из новобранцев, выругал второго, приказывая не спать…

В замке кипела работа. Рвали ткани на бинты, кипятили в больших котлах, воняла какая‑то непонятная установка у ювелира, которую запустила графиня и обозвала 'противо… воспалительным'.

Ну да ладно. Будет время расспросить графиню об этих странностях.

И еще одна — в ту же копилку.

Ганц вспомнил про ткань — и появилась другая мысль.

А введь графиня практически ничего не получает. Если что и было, то не так много. Слуги сплетничают, что графиня продала всю свою одежду и украшения, только чтобы купить скот. А вот про подарки от графа — ни слова.

С одной стороны — он и не обязан.

С другой — это твоя жена. Она носит твоего ребенка.

Мог бы и позаботиться. Графиня любезно предоставила в распоряжение Ганца всю переписку, которую нашла в замке. И не было там ничего важного. Обращенного к жене — ничего. Словно Лиилиан Иртон и вообще не существовало, как одушевленного предмета. Да и в письмах ей…. Ни ласкового слова, ничего…

— Лэйр Ганц?

Графиня подошла практически бесшумно. Странно для женщины с ее весом. Но Ганц подметил, что Лилиан Иртон двигается иногда весьма по — разному. Иногда — как воин, иногда как весьма неуклюжий человек. Сейчас она двигалась медленно и плавно. И как весьма уставший человек.