Дмитрий Емец - Месть валькирий

– Перестань! Не выставляй себя на посмешище! Разве ты не понимаешь, что они выиграли! Доказали, что Суд невозможен, – сказала она с раздражением.

Таамаг хмуро замолчала. Раз уж Хаара так говорит, то что остается? Она махнула рукой и, не прощаясь ни с кем, исчезла. Хаара последовала за ней.

– Что ж, на этот раз ты избежала Суда Двенадцати, одиночка! Но это ненадолго, поверь мне! – перед тем как скрыться в золотистом сиянии, угрожающе шепнула Ирке Филомена.

– Тебе не идут косички. Попробуй что-нибудь другое, – посоветовала ей Ирка.

Последней из валькирий в воздухе растаяла Фу¬лона, желавшая, видно, убедиться, что никто не тронет одиночку и Буслаева.

– Мы увидимся нескоро, одиночка. Твоя дорога пролегает в стороне от нашей. Хорошо ли, плохо ли – так было всегда. Но впредь, очень прошу тебя, не церемонься с мраком, – сказала она и, ободряюще улыбнувшись Ирке, исчезла, чтобы присоединиться к своей сияющей рати.

Истоптанный газон опустел. Там, где лежали ведьмы, теперь серели лишь кучки серой земли, похожие на кротовые норы.

– Уф, мама дорогая! Наконец-то свалили! Я думал, эта баскетбольная команда нас запинает! – выдохнул крайне довольный Антигон.

Меф случайно посмотрел на валькирию-одиночку и встретился с ней глазами. Взгляд ее беспокоил Мефа. На дне ее глаз был жаркий, тревожный блеск.

– Да что с тобой такое, валькирия? То ты сражалась спустя рукава, а теперь это? Ничего не понимаю! Я даже не знаю, как тебя зовут! – сказал он с недоумением.

– И никогда не узнаешь! – сказала Ирка. Эссиорх, отрезвляя, коснулся ее волос.

– Нам пора! Не надо! – сказал он мягко.

Ирка с болью взглянула на Эссиорха.

– И что, никогда? В самом деле? – тихо спросила она.

Эссиорх ничего не ответил.

– Да, знаю... Валькирия должна любить всех одинаково, никого не выделяя, и не может быть счастлива в любви. Или того, кто полюбит ее, ждет гибель... Никто из прежних знакомых валькирии не узнает ее. Валькирия не должна открывать никому тайны. Иначе тайна защитит себя сама и услышавший ее умрет. Так? – продолжала Ирка с болью. Она цитировала наизусть, и слова падали, точно хрустальные шарики.

– Не буду обманывать! Есть вещи, которых не изменить никому... А теперь едем! Будет лучше, если ты сделаешь это сейчас, не затягивая!.. – наконец ответил Эссиорх.

Он завел мотоцикл, дал Ирке сесть сзади, и они умчались, оставив быстро растаявшее бензиновое облако. Последним, бубня что-то про «сумасшечкин домик» и про «без стакана не разберешь», исчез Антигон с пунцовеющим носом.

Мефодий остался один на истоптанной земле у старого клена. Некоторое время он простоял в задумчивости, а затем вышел на асфальтовую дорогу и побежал по ней что было сил, точно убегая от самого себя. И если мрак еще не расступился, то свет определенно забрезжил. Хотя бы над парком, где, словно рассеченная золотым мечом, расступалась мгла.

Примечания

1

Почести изменяют нравы (лат.) Плутарх, «Жизнь Суллы», 30.

2

Честная смерть лучше позорной жизни. (Тацит. Агрикола. С.33)

3

Изящество не мужское украшение (лат.). Сенека.

4

Не приносит осенью плодов то дерево, которое не цвело весной (лат). Петрарка.

5

Не приносит осенью плодов то дерево, которое не цвело весной (лат). Петрарка.