Александр Прозоров - Возвращение

— Где моя сумка? — Ведун закрутил головой и отобрал у узкоглазого монаха в розовом тряпочном уттарасанге[8] свой баул. Дернул молнию, заглянул. Сабля лежала сверху, и он облегченно перевел дух: с оружием под рукой можно соваться хоть к тигру в пасть. Тут же спохватился, огляделся снова: их окружали пятеро щуплых и невысоких, узкоглазых служителей Будды в характерных, легко узнаваемых одеяниях. На вид — лет по шестнадцать, не больше. Как и освободившим пленников «спецназовцам». Середина кольнуло сильное сомнение относительно того, что храм построен где-то в районе Новороссийска. И вообще — в России. Разве только где-нибудь в калмыцких степях.

— Проходите, — чуть поклонился один из монахов. — Мы приготовили для вас умывание и обед.

— А где папа? — Кудряшка, похоже, продолжала пребывать в иллюзиях.

— Разве вы не желаете совершить омовение и отдохнуть с дороги? — повторил свое предложение монах.

— Может, он сейчас слишком занят? — предположил Олег. — Действительно, пойдем, отмоемся после приключений.

Монахи радостно проводили их за один из пологов — там находилась полностью отделанная яшмой комната с большими жаровнями, горящими по углам. От стенок к середине спускались ступени, уходящие под воду. Поверхность бассейна примерно пять на пять метров была полностью покрыта лепестками розы.

— Надеюсь, она хотя бы теплая. — Олег опустил сумку возле одной из жаровен, разделся и спустился вниз. — И правда теплая, Роксалана! Забирайся. Эй вы, красавцы, ступайте отсюда. Не видите, девушка стесняется?

— Тряпочка для мытья, — сообщил один из монахов, опуская на ступени большую матерчатую мочалку. — Сейчас для вас будет накрыт стол.

— Так что следует поторопиться, — сделал вывод Середин, подплывая к мочалке.

Роксалана разделась, вошла в бассейн, загребла ладонями лепестки:

— Ты смотри, как здорово! М-м-м, а как пахнут! Обязательно дома так же сделаю!

— У тебя дома такая же ванна?

— Пока нет. — Она толкнулась и поплыла на спине среди розовых лепестков. — Но кто мешает сделать? Надо папе показать, как приедет. Такое же хочу…

— Боюсь, на Урале столько яшмы уже не осталось.

— Ты думаешь, это настоящий камень? — рассмеялась девушка. — Обычные пластиковые панельки! Смотри, я сейчас сережкой царапну… Ой, не царапается…

— Смотри, она мылится! — провел Олег мочалкой по телу. — Надо же.

— Отойди от меня! Пены сейчас напустишь. А я поплавать в лепестках хочу… Ой, как хорошо. Первый раз со мной такое. И вода какая-то не такая. Не настоящая. Жасмином пахнет…

В купальню заглянули монахи. Забрали грязную одежду, вместо нее положили темно-коричневые полотнища, по паре вышитых войлочных сапожек с голенищами чуть выше щиколоток. И ушли. Сумку не тронули. Однако Середин все равно забеспокоился, хорошенько намылился с ног до головы, с размаху упал в воду, несколько раз нырнул, после чего вылез и начал одеваться.

— Неужели тебе не хочется понежиться еще? — блаженно поинтересовалась спутница.

— Надеюсь, это купание не последнее. — Олег покрутил перед собой фланелевый отрез, прикидывая, как нужно все это надевать, потом перекинул его через плечо, опоясался вынутым из сумки ремнем, расправил зажатый кусок спереди и сзади. Получилось нечто похожее на римскую тогу, только формата «мини». — Кстати, кудряшка. Горячую воду никто, похоже, добавлять не собирается, а эта уже остыла. Вылезай, простудишься.

— Какой ты… Совершенно не умеешь радоваться жизни. Ладно, мракобес. Иди сюда, спинку потри.

С нарядом Роксалана поступила куда проще, нежели Олег. Она в тряпочку просто завернулась, закрепив ее сбоку чуть выше груди, вставила ноги в сапожки и кротко предложила:

— Пошли?

Монахи ожидали их, восседая перед статуей Просветленного на покрытых арабской вязью молитвенных ковриках. Увидев Олега, все пятеро одновременно задохнулись от возмущения:

— Нельзя! Никак нельзя! С оружием здесь нельзя! Святое место! Нельзя! Нельзя! Священный храм, священная земля, священная гора, священно, священно…

Под таким напором Середин отступил, снял саблю и убрал ее в сумку. Однако святые люди не успокоились и заставили его упрятать туда же и оба ножа. Только после этого они проводили гостей к щедро накрытому в другой комнатке ковру. Здесь были дыни, бананы, яблоки, груши, инжир, пересыпанный специями вареный рис с изюмом и плошки с темным горячим напитком.

— У-у, — соскучившись по горячей пище, Олег в первую очередь схватился за плошку, прихлебнул. — Какая сказка! Ты только попробуй, Роксалана, настоящий тибетский чай.

— Да? — Девушка тоже отпробовала напитка, поморщилась: — Фу, какая гадость. Это же бульон!

— Нет, это чай, — засмеялся Середин. — Просто здесь его принято заваривать с солью и жиром.

— Где это здесь? — замерла девушка. — Мы же в Новороссийске.

— Боюсь, милая, ты несколько ошибаешься. — Олег приподнял брови, отставил плошку и зачерпнул горсть остро-сладкого риса. — Больше всего это похоже… Ну, скажем так, где-то ближе к гористым районам…

— Какого хрена! — вскочила Роксалана. — Мы же договаривались вернуться домой! Куда ты меня опять затащил?! Чего тебе от меня надо?! Да отвяжись ты от меня наконец! Ты меня уже достал своими выходками!

— Я тебя держу? — показал ей руки ведун. — Иди, куда хочешь, на все четыре стороны.

— И пойду! — Она поддала плошку с чаем. — Очень ты мне нужен. Свободен!

— Ты хоть яблочко съешь. Неужели после консервов не хочется?

— Да пошел ты… — Середин еле успел увернуться от розовощекого фрукта, посланного сильным ударом ступни ему в голову. — Дома поем. Сегодня же на самолет…

Она развернулась и выскочила за полог. Ведун пожал плечами, потянулся к винограду, запил его сытным сальным чаем, закусил грушей и двумя дольками дыни. Глазами съел бы все, но в живот снеди больше не помещалось и он поднялся, вышел из комнаты:

— Спасибо за угощение. Все было очень вкусно

— Олег! — вернулась кудряшка. — Они не отдают мне деньги! И документы! И вещи! И сумку не отдают! Скажи им! Скажи немедленно!

— Вы не отдаете ей вещи, — послушно повторил Середин.

— Ты чего, издеваешься? — зашипела Роксалана. — Скажи, чтобы отдали!

— А смысл? Ты думаешь, нас отбивали у Аркаима и везли через полмира для того, чтобы согреть нам ванну и отпустить на все четыре стороны? Я, грешным делом, понадеялся, что им нужен я один. Увы, похоже, что твои глазки опять запали кому-то в душу. Так куда нам теперь, ребята? — поинтересовался он уже у монахов.

— Вы чисты, — ответил один из них. — Вы прошли омовение в священных водах и приняли освященную пищу. Вы чисты снаружи и изнутри. Вы достойны войти в благодатные стены Шамбалы.