Анджей Сапковский - Последнее желание

А потом мир снова возник, но теперь он существовал уже совершенно по-другому.

– Геральт?

– Ммм…

– И что теперь?

– Не знаю.

– Я тоже не знаю. Потому что, понимаешь, я… Я не уверена, стоило ли тебе обрекать себя на меня. Я не умею… Подожди, что ты делаешь… Я хотела тебе сказать…

– Йеннифэр… Йен…

– Йен, – повторила она, полностью подчиняясь ему. – Никто никогда меня так не называл. Скажи еще раз, пожалуйста, ну скажи.

– Йен…

– Геральт…

17

Дождь прекратился. Над Риндой загорелась радуга, она пересекла небо оборванной многоцветной дугой. Казалось, она вырастает прямо из разрушенной крыши корчмы.

– О боги, – буркнул Лютик. – Какая тишина… Они мертвы, говорю вам. Или поубивали друг друга, или мой джинн их прикончил.

– Надо бы взглянуть, – сказал Вратимир, вытирая лоб помятой шапкой. – Они могут быть ранены. Может, вызвать медика?

– Уж скорее могильщика, – сказал Крепп. – Знаю я этих колдуний, да и у ведьмака в глазах тоже чертики бегали. Что поделаешь, надо копать на жальнике две могилы. Правда, эту Йеннифэр я посоветовал бы перед захоронением проткнуть осиновым колом.

– Какая тишина, – повторил Лютик. – Только что доски летали, а теперь мертвая тишина, слышно, как муха пролетит.

Они подошли к развалинам будущей корчмы. Осторожно и медленно.

– Пусть столяр готовит гробы, – сказал Крепп. – Скажите столяру.

– Тише, – прервал Эррдиль. – Я что-то слышал. Что это было, Хиреадан?

Эльф откинул волосы с остроконечного уха, наклонил голову.

– Не уверен… Подойдем поближе.

– Йеннифэр жива, – вдруг сказал Лютик, напрягая свой музыкальный слух. – Я слышал, как она застонала. О, снова!

– Верно, – подтвердил Эррдиль. – Я тоже слышал. Застонала. Вероятно, ужасно страдает. Хиреадан, куда ты! Поберегись!

Эльф осторожно заглянул в разбитое окно и тут же отпрянул.

– Пошли отсюда, – сказал он кратко. – Не будем им мешать.

– Так они оба живы? Хиреадан? Что они там делают?

– Пошли отсюда, – повторил эльф. – Оставим их ненадолго вдвоем. Пусть останутся, она, он и его последнее желание. Переждем в какой-нибудь корчме, пройдет немного времени, и они к нам присоединятся. Оба.

– Нет, что они там делают? – заинтересовался Лютик. – Скажи же, черт побери!

Эльф улыбнулся. Очень, очень грустно.

– Не люблю громких слов, – сказал он. – Но другими словами этого не передать.

Глас рассудка VII

1

На поляне в полном вооружении, без шлема, в откинутом на плечо карминовом плаще ордена стоял Фальвик. Рядом, скрестив руки на груди, – плотный бородатый краснолюд в лисьей шубе, кольчуге и шлеме с бармицей из железных колец.

Тайлес, без доспехов, в коротком стеганом камзоле, медленно прохаживался, время от времени помахивая обнаженным мечом.

Ведьмак осмотрелся, остановил коня. Кругом посверкивали полулаты и плоские каски окружавших поляну вооруженных пиками солдат.

– Дьявольщина, – проворчал Геральт. – Можно было ожидать.

Лютик развернул коня, тихо выругался, увидев отрезающих им отход пикинеров.

– В чем дело, Геральт?

– Ни в чем. Держи рот на замке и не встревай. Я попробую как-нибудь отбрехаться.

– Я спрашиваю, в чем дело? Снова приключение?

– Заткнись.

– Глупая была мыслишка съездить в город, – простонал трубадур, поглядывая на выступающие над лесом недалекие башенки храма. – Надо было сидеть у Нэннеке и не высовывать носа…

– Я же сказал, заткнись. Вот увидишь, все выяснится.

– Не похоже.

Лютик был прав. Не походило. Тайлес, размахивая мечом, продолжал расхаживать, не глядя на них. Солдаты, опершись на пики, глядели угрюмо и равнодушно, с минами профессионалов, у которых убийство не вызывает усиленного выделения адреналина.

Геральт и Лютик слезли с коней. Фальвик и краснолюд медленно подошли.

– Вы оскорбили благородного Тайлеса, ведьмак, – сказал граф без предисловий и требуемых обычаем приветствий. – А Тайлес, как вы, вероятно, помните, бросил вам перчатку. На территории храма не годилось настаивать, поэтому мы подождали, пока вы выглянете из-под юбки богослужительницы. Тайлес ждет. Вы должны биться.

– Должен?

– Должны.

– А вам не кажется, господин Фальвик, – криво усмехнулся Геральт, – что благородный Тайлес оказывает мне слишком много чести? Я не имел удовольствия быть посвященным в рыцари, а что до рождения, то уж лучше не вспоминать о сопутствовавших ему обстоятельствах. Боюсь, вряд ли я достоин того, чтобы… Как это говорится, Лютик?

– Недостаточно достоин того, чтобы дать сатисфакцию и сойтись на ристалище, – продекламировал поэт, раздувая щеки. – Рыцарский кодекс гласит…

– Капитул ордена руководствуется собственным кодексом, – прервал Фальвик. – Если б рыцаря ордена вызвали вы, он мог бы отказать вам в сатисфакции либо нет, в зависимости от своего желания. Однако дело обстоит иначе: рыцарь вызывает вас, а тем самым поднимает до своего уровня, разумеется, исключительно на время, необходимое для того, чтобы смыть оскорбление. Вы не можете отказаться. Отказ временно сравняться с ним в достоинстве делает вас недостойным.

– Весьма логично, – сказал Лютик, состроив чисто обезьянью рожицу. – Похоже, вы изучали философов, благородный рыцарь.

– Не лезь. – Геральт поднял голову, взглянул в глаза Фальвику. – Докончите, рыцарь. Я хотел бы знать, к чему вы клоните. Что произойдет, если я вдруг окажусь… недостойным?

– Что произойдет? – Фальвик ехидно усмехнулся. – А то произойдет, что я прикажу повесить тебя на суку, негодяй.

– Спокойнее, – вдруг хрипло проговорил краснолюд. – Без нервов, господин граф. И без оскорблений, лады?

– Не учи меня манерам, Кранмер, – процедил рыцарь. – И помни, князь отдал тебе приказания, которые ты должен исполнять скрупулезно.

– Это вы не учите меня, граф. – Краснолюд положил руку на засунутый за пояс обоюдоострый топор. – Я знаю, как исполнять приказы, обойдусь без поучений. Господин Геральт, разрешите. Я Деннис Кранмер, капитан стражи князя Эреварда.

Ведьмак чопорно поклонился, глядя краснолюду в глаза, светло-серые, отливающие сталью под палевыми кустистыми бровями.

– Удовлетворите желание Тайлеса, господин ведьмак, – спокойно продолжал Деннис Кранмер. – Так будет лучше. Цель – не убить, а лишь обезоружить противника. Примите вызов и позвольте ему вас обезоружить.

– Простите, что сделать? Не понял.