Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

Вдобавок ко всему, чтобы Веснушке не делать лишний крюк, Лора оставляет её на конюшне, а меня снова подсаживает на Снежинку, к себе за спину. Мол, ты у нас хоть и героическая подруга, а практику ещё никто не отменял, не ленись. Знаю, что общаться нам осталось недолго, потому терплю.

Когда мы подъезжаем к Васютиному дому, на небосклоне моргает первая звезда.

— Бывай! — салютует Лора и, поставив на дыбы белую лошадку, красиво разворачивается и уносится галопом, как будто не было позади утомительного дня. Аркадий покинул нас ещё раньше — остался на лугу, объяснив, что второй раз за короткое время степняки сюда не сунутся, а он пока найдёт подходящий объект для перекидывания, чтобы отдохнуть и пополнить силы. Луна, ночное небо, чужая ипостась — вот всё, что нужно оборотнику для окончательной реабилитации.

В трактире непривычно тихо. С отъездом Васюты словно лампочку выкрутили: пустынно, нет жилого духа, по углам таится мрак и даже половицы перестают сиять, лишь белёсо отсвечивают. Янек встречает меня угрюмо; убедившись, что вернулась в целости и сохранности, скрывается у себя наверху. Впервые за неделю я остаюсь совершенно одна. И не знаю, куда себя деть.

Пытаюсь прилечь, отдохнуть, но минут через десять ловлю себя на том, что бездумно таращусь в потолок, а сна — ни в одном глазу, только сердце колотится. Такое случается при больших нагрузках, думаешь: вот сейчас упаду в подушку — и усну без задних ног; но вместо того ворочаешься, ворочаешься и встаёшь, измаявшись.

Вот и я встаю и отправляюсь бродить по дому. Ставни в пустом зале закрыты, я приношу из кухни свечу и подсаживаюсь к столу, где недавно мы сидели с амазонкой и друидом. Гитара сиротливо прислонена к стене. Беру на ней для пробы несколько аккордов, но свежие шрамы на ладони пощипывают, и я отставляю инструмент. Замираю. Слышу собственное дыхание, слышу, как тикают часы в кухне, как заводит в углу свою песню сверчок, и далеко на соседних улицах перебрёхиваются псы. Тоска и скука. Что ж он не едет?

Долгие здесь дни, но этот вечер вообще бесконечен.

Кажется, я задремала. Вздрогнув от какого-то громкого звука, открываю глаза: это Ян спускается из мансарды. Наверное, хлопнул дверью, вот я и проснулась. Минус тебе, хозяйка: время позднее, а единственный в доме мужик не накормлен. Да и Васюта ведь, если приедет, с дороги наверняка будет голодный. Подхватываюсь лётом на кухню, на скорую руку собираю ужин. Зову Яна.

…Я им просто любуюсь. И не только потому, что похож на своего дядьку. А сходство несомненное: в повороте головы, в манере скептически приподнимать бровь, и даже пальцы у него такой же формы, со слегка сплюснутыми кончиками, видать, это у них фамильное. Он, несмотря на возраст, цельный, упёртый, литой. Будущий воин. А ведь не просто так я ему Ратиборца нашила, думаю. Придёт время — парень ещё всем покажет.

Когда я разливаю чай, он подвигает ко мне ближе плошку с засахаренным миндалём, до которого я большая охотница. Берёт орешек, дабы показать, что себя не обделил, остальное — мне. А я колю для него сахар. Мне нравится смотреть на Яна, ему — на меня. Его смешит, как я пыхчу с щипчиками над большим куском, кое-как стёсывая крохи. Такой твердокаменный сахар — не рафинад, не пилёный, не крупнокусковой, а прессованный в настоящую сахарную голову — я пробовала только в детстве, у бабушки, и у неё же впервые увидела такие вот щипцы для колки. Зажав в зубах небольшой сколок, можно выпить не одну чашку.

— Ян, — отставляю пустую кружку. — Вот засада, я до сих пор не знаю… а как вообще-то город называется? Не Тристрам, случайно?

— Тардисбург, — отвечает Ян и наливает мне вторую кружку. — Вот уж не знаю, что это означает, но некоторые из попаданцев сильно изумляются. Что, у вас такой тоже есть?

Я невольно фыркаю, едва не обжёгшись.

— Нет, города такого нет, а вот есть одна умная полицейская будка, она же по совместительству — машина времени и космический корабль, Тардис… или это просто совпадение? Вообще-то, получается чудно: Гала говорит, что Мир срисован с компьютерной игрушки, значит, вроде, совсем молодой, а сэр Майкл утверждает, что только этому самому Тардисбургу около трёхсот лет, а значит, и название у него должно быть старинное. А в нашем мире имя Тардис прозвучало впервые лет тридцать назад, не раньше. Как-то это не вяжется меж собой. Кто прав?

— А что тут думать? — отвечает Ян. — Я ваших заморочек с именами и будками не знаю, но вот что скажу: Гала твоя — пришлая, а сэр местный, коренной, ему и лучше знать, как всё устроено. Чудная ты, Ваня. Тебе думать о своём мире надо, а не о чужом.

— Понимаю. — Со вздохом тянусь за новым орешком. — Да видишь, какая незадача, не идёт всё это у меня из головы. Почему одна говорит одно, другой — другое? Вроде бы, если они хорошие знакомые, друг о друге многое знают… Могли бы договориться, как Наставники, чтобы новичкам информацию по единому образцу выдавать. А, видишь, не договорились. Почему? И странностей здесь много. Будь этот мир действительно скопирован с Дьяблы, меня бы тут совсем другие люди встретили и направили бы по определённому маршруту. Хотя, может, поначалу так и было, да надоело местному устроителю, за столько лет-то… Но не водилось в той игре, что я знаю, велоцерапторов, и ведуний, и северных варваров, а уж тем более — их дружин. Давно хочу спросить: как вы вообще здесь оказались? Ведь видно же — не отсюда вы, и не только этот дом, а весь ваш квартал словно из другого мира перенесён. Ничего, что я так, а то, может, тебе говорить об этом не хочется?

— Перенесён, — помедлив, кивает Янек. — Считай, пятнадцать лет назад. Половину селения Мир сюда перетащил. Васюта рассказывал, будто кто кусок вырезал, как из пирога, да в этот город и воткнул, как есть: с домами с людьми, со скотиной. Тут сперва пустырь был, на этом-то месте… И сразу попёрли из степи всякие твари невиданные. Ну, мужики-то у нас не промах, всем миром отбились. А после с местными поговорили, с ведунами, от них и узнали о квестах. О том, что Миру надоело по одному к себе выдёргивать, вот и решил он посмотреть, что будет, если разных людей собрать: выживут или друг друга поубивают.

— Да уж, затейник, — зло говорю я. — Умеет он развлекаться. А дальше?

— Сперва, конечно, народ не поверил. Тогда и первую дружину собрали, да против кого обороняться? Пожили, присмотрелись — вроде поутихло вокруг. Решили: раз уйти некуда, надо обживаться. А кто-то и на Сороковник согласился. Многие прошли.

— Вернулись? — тихо спрашиваю.

— Должно, вернулись. Бают люди: перед каждым, что Финал прошёл, свой портал открывался, и было сквозь него видать наш мир, село, откуда нас сдёрнули, да только портал недолго висел и пропускал лишь одного, а потом пропадал.