Джо Аберкромби - Последний довод королей

Портовые рабочие уже узнавали ее. Сначала они приставали к ней.

— Спускайся, красотка, подари мне поцелуй! — звал один из них, а его дружки хохотали.

Потом Ферро бросила ему в голову половину кирпича, и от удара тот свалился в море. Ему нечего было сказать ей, когда дружки выловили его. Никто из них не нашел, что сказать, и Ферро это вполне устраивало.

Она сидела и смотрела на корабли.

Она сидела, пока солнце не склонилось к закату, опускаясь за облака и бросая из-под них яркие блики, от которых сверкали и искрились покачивающиеся морские волны. Пока толпа на причале не поредела, повозки не уехали, крики и суета в порту не сменились унылой тишиной. Пока легкий ветерок с моря не коснулся ее кожи холодком.

Сегодня Юлвей не появился.

Ферро слезла с крыши склада и стала пробираться задворками к Срединному проспекту. Это случилось, когда она шла по широкой дороге, мрачно поглядывая на людей, попадавшихся на пути. Она вдруг поняла: за ней кто-то следит.

Он делал это хорошо, очень осторожно. Иногда приближался, иногда отставал. Старался не попадаться на глаза, но никогда не прятался. Она несколько раз обернулась, чтобы убедиться, и он все шел за ней. Он был одет во все черное, с длинными прилизанными волосами, маска закрывала половину его лица. Весь в черном, как тень. Как те люди, что гнались за ней и Девятипалым перед отъездом в Старую империю. Она следила за ним украдкой, стараясь не дать понять, что она его заметила.

Он и так скоро узнает.

Ферро свернула в темный переулок, остановилась и спряталась за угол, поджидая. Прижалась к грязной стене, затаив дыхание. Ее лук и меч были далеко, но страх был единственным оружием, которое ей требовалось. Страх, а еще ее руки, ноги и зубы.

Она услышала приближающиеся шаги. Кто-то осторожно и мягко ступал по аллее, так осторожно и мягко, что она едва различила эти шаги. И тут Ферро снова осознала, что улыбается. Очень хорошо иметь врага, иметь цель. Очень хорошо, особенно после того, как его долго не было. Это заполнит пустоту внутри, пусть даже на мгновение. Она сжала зубы, чувствуя, как ярость заполняет грудь. Горячая, волнующая ярость, спасительная и знакомая. Как поцелуй давнего возлюбленного, о котором тоскуешь.

Когда человек в черном повернул за угол, ее кулак был уже наготове и с хрустом врезался в его маску. Преследователь зашатался. Ферро приблизилась к нему, нанося удары обеими руками, так что его голова моталась то влево, то вправо. Он пытался нащупать нож, но делал это медленно и неумело. Едва он потянул лезвие из ножен, Ферро крепко схватила его за запястье. Локтем отбросила голову преследователя назад, ударила в горло, и он стал захлебываться. Она вырвала нож из ослабевшей руки, повернулась и ударила его в живот, так что он согнулся пополам. Коленом толкнула в лицо, закрытое маской, и человек плюхнулся на спину в грязь. Она опустилась следом, ногами крепко сжимая его туловище, рукой придавливая грудь. Его собственный нож был прижат к его же горлу.

— Посмотри-ка, — прошептала Ферро ему в лицо, — я поймала тень.

— Глу-к-х, — послышалось из-под маски, он вращал глазами.

— Трудновато говорить с этой штукой?

Она обрубила ножом завязки, на которых держалась маска, оставив длинную царапину на его щеке. Без маски человек выглядел совсем не опасным. Гораздо моложе, чем она думала, с прыщами на подбородке, с мягким пушком на верхней губе. Он дернул головой, потом снова остановил взгляд на Ферро. Недовольно огрызнулся, попробовал изогнуться, чтобы высвободиться, но она быстро вернула его на место. Прикосновение ножа к шее мгновенно успокоило пленника.

— Зачем ты идешь за мной?

— Я ни черта…

Ферро никогда не отличалась терпением. Она пришла в ярость и ударила ему в лицо локтем. Он сделал все, чтобы уклониться, но Ферро сидела у него на бедрах, придавливая всем телом, и он был беспомощен. Ее рука врезалась в его рот, нос, щеку, ударила его головой о грязную мостовую. Еще четыре удара, и сражение для него было проиграно. Голова преследователя откинулась назад, а Ферро нагнулась над ним и приставила нож к шее. Кровь сочилась у него из носа и изо рта, стекала темными полосками сбоку по щеке.

— Теперь понимаешь меня?

— Я всего лишь наблюдаю. — Окровавленные губы не слушались, голос срывался. — Просто наблюдаю. Я не отдаю приказов.

Гуркские солдаты тоже не отдавали приказов уничтожить народ Ферро и сделать ее рабыней. Но это не освобождало их от вины. И не спасало от возмездия.

— А кто отдает приказы?

Он закашлялся, лицо его перекосила судорога, на ноздрях вздулись кровавые пузыри. И все, ни слова. Ферро нахмурилась.

— Ну? — Она опустила нож и прижала лезвие к его бедру. — Или ты думаешь, я не смогу отрезать тебе член?

— Глокта, — пробормотал он, закрывая глаза. — Мне приказывает… Глокта.

— Глокта.

Это имя ничего не значило для нее, но это была ниточка, за которую можно потянуть.

Она снова приставила нож к его горлу. Кадык у него вздымался и опускался, почти задевая лезвие. Она сжала зубы и потирала пальцами рукоятку, глядя вниз. Слезы заблестели в уголках его глаз. Лучше всего быстрее покончить с этим. Надежнее всего. Но рука почему-то не поднималась.

— Найди причину, чтобы я не делала этого.

Слезы наполнили его глаза до краев и потекли по окровавленным щекам.

— Мои птицы, — прошептал он.

— Птицы?

— Их некому будет кормить. Наверное, я заслужил такой конец, но мои птицы… они ничего дурного не сделали.

Она смотрела на него, сощурившись.

Птицы. Странно, чем живут люди.

У ее отца тоже была птица. Ферро помнила, как она сидела в клетке, свисавшей с шеста. Совершенно бесполезное создание, даже не умела летать, только цеплялась лапками за жердочку. Отец научил ее произносить несколько слов. Ферро смотрела, как он кормил птицу. Это было в детстве. Давно, еще до того, как пришли гурки.

— Ш-ш-ш, — прошипела она ему в лицо, прижав кинжал к шее.

Он съежился.

Затем она отняла лезвие, поднялась на ноги и встала над ним.

— Если я еще раз тебя увижу, эта минута будет последней в твоей жизни. Возвращайся к своим птицам, тень.

Он кивнул, его заплаканные глаза широко раскрылись, а Ферро повернулась и удалилась, скрывшись в темном переулке. Переходя мост, она бросила нож в воду. Раздался всплеск, и нож исчез, вокруг побежала рябь, круги расходились на темной илистой воде. Конечно, это ошибка — оставлять человека в живых. Жалость — почти всегда ошибка, как подсказывал ее опыт.

Но сегодня у нее было жалостливое настроение.

Вопросы