Василий Головачев - Гарантирую жизнь

– Закончится восхваление принципа, – туманно пояснил страж ворот, закрывая дверь.

– Я говорил, – хмыкнул Самохин. – Придется ждать.

– Странно…

– Что странно?

– В одиннадцать начинается заседание Городской думы…

– Совпадение. При чем тут дума? Сектанты заняты своими делами, у них «восхваление принципа». Интересно, что бы это значило?

– Послушники храма тоже молятся своим богам. Что ж, придется ждать. Всем передышка до одиннадцати.

– Не люблю я ожидания, – проворчала Милена, беря Дмитрия под руку. – И оттяжек не люблю. Наверняка что-нибудь непредвиденное случится.

«Влюбленные» снова побрели по аллее мимо храма, поглядывая по сторонам и прислушиваясь к долетавшим из-за стен звукам: мычанию коров, крикам петухов, тарахтению мотора; храм имел собственное подворье и подсобное хозяйство. Время со скрипом двинулось от десятичасовой отметки к одиннадцатичасовой.

В половине одиннадцатого неожиданно к воротам храма подкатил джип «Тойота» с темными стеклами, посигналил, и ворота открылись. Джип скрылся во дворе.

Михно и Самохин переглянулись.

– Кто это так по-хозяйски заехал?

– Номера, между прочим, московские. Наверное, центральное начальство Братства из столицы прикатило.

– Это очень некстати.

– Что будем делать?

Полковник с минуту размышлял, барабаня пальцами по торпеде машины.

– Подождем все-таки. Отбой объявить никогда не поздно.

Снова потянулись минуты ожидания.

Без пяти минут одиннадцать ворота открылись, выпуская джип.

– Заезжайте, – махнул рукой привратник. – Сейчас к вам завхоз выйдет.

Самохин включил двигатель, «Газель» медленно проехала на территорию храма. Ворота закрылись.

– Через три минуты начинаем, – принесла рация приказ полковника.

– Наконец-то, – с облегчением вздохнула Милена. – Пошли.

Они двинулись ко входу в обиталище БЕСа, настраиваясь на работу. Милена уже не раз участвовала в операциях КОП и особого волнения не испытывала, да и женщиной была сильной и решительной. Дмитрий же хоть и волновался, но не по причине страха неудачи, а как человек, впервые выполнявший не свойственные ему функции диверсанта, хотя в бытность свою спецназовцем участвовал и в более серьезных операциях.

Кнопок на двери не оказалось, однако она сразу же отворилась, как только молодая пара приблизилась к ней вплотную. На пороге вырос все тот же рослый привратник в черной рясе.

– Чего надо?

– Мы пришли записаться в Братство, – несмело проговорила Милена, чуть выставляя вперед ногу. У юбки был разрез, и от ее движения сразу стало видно бедро женщины.

Богатырь-привратник равнодушно посмотрел на ее ногу, буркнул:

– Приходите позже, наставник занят.

Он повернулся, чтобы уйти, и Дмитрий сделал стремительный выпад пальцем в спину парня, попадая в нервный узел. Привратник охнул, приседая, начал заваливаться головой вперед, и «диверсанты» с трудом удержали его. Весил молодой монах явно больше ста килограммов.

Усадив его на пол будки и прислонив спиной к стене, Дмитрий и Милена прислушались к шуму во дворе, выглянули наружу и увидели бегущую по дорожке к храму молодую женщину в белом сарафанчике. Переглянулись.

– Кого это еще несет? – сквозь зубы проговорила Милена. – Лещенко, кого вы пропустили?

– Никого, – отозвался командир засадной группы, готовой прийти на помощь основной. – Все тихо.

– А это кто к храму спешит?

Пауза.

– Не знаю… мы никого не видели…

– Так это призрак по-вашему? – Милена выругалась, глянула на Дмитрия. – Встреть ее, я побежала к полковнику. Потом догонишь.

Она выбежала во двор.

Дмитрий хотел было натянуть на себя рясу привратника, чтобы сыграть его роль, но не успел. Женщина в белом сарафане, смуглая, черноволосая, очень красивая, с поразительной быстротой преодолела расстояние от дороги до храма и, толкнув дверь, оказалась перед лицом Булавина. Она бежала очень быстро, буквально в темпе, но даже не запыхалась, что поразило Дмитрия больше всего.

– Уходите, – быстро сказала она, бросив взгляд на пытавшегося подняться верзилу-привратника. – Сейчас здесь будет смерть!

– Что?! – изумился Дмитрий, едва не потеряв дар речи. – Какая смерть?!

– Самая реальная. Этот храм подготовлен в качестве экспериментального пси-усилителя для проведения атаки на депутатов Городской думы. Когда он включится, внутри все погибнут, так как импульс не рассчитан на резонанс такого количества пси-сфер. Я имею в виду послушников храма. Да не стойте же столбом! У вас есть связь со своими коллегами, давайте сигнал тревоги! Отбой!

– Кто вы?!

– Меня зовут Мария, потом все объясню.

– Как храм может стать усилителем?..

– На джипе привезли установку для психотронного воздействия на людей «лунный свет», импульс которой и должен будет усилить эгрегор храма. Да включайте же рацию!

Подчиняясь властным интонациям в голосе незнакомки, Дмитрий вызвал Михно:

– Полковник, надо уходить! Возникли непредвиденные обстоятельства…

– В чем дело? – осведомился Мих-Мих.

– Здесь проводится эксперимент…

– Какой еще эксперимент? Булавин, ты в своем уме?!

Дмитрий беспомощно посмотрел на Марию.

– Храм заминирован! – подсказала та, догадываясь о характере переговоров.

– Храм заминирован! – повторил Дмитрий. – Срочно уводите людей!

– Кем он, на хрен, заминирован?! – не поверил полковник. – У меня нет никаких сведений. Быстро ко мне, мы уже в центральной пирамиде, наставник здесь… – Михно внезапно замолчал.

– Я иду туда! – дернулся к выходу во двор Дмитрий, но Мария остановила его, схватив за рукав.

– Стой! Поздно!

Глаза женщины налились чернотой, затем вспыхнули изнутри золотым пламенем, и в то же мгновение Дмитрию показалось, что на голову ему обрушилась гранитная глыба.

Сознания он, однако, не потерял, но застыл, парализованный и беспомощный, ставший слабым и пустым, как воздушный шарик. Страха не было. В голове шумело, будто сыпался сквозь щели песок, в груди росла дыра, из которой по телу распространялся жуткий холод, тело рвалось на нити и растягивалось в бесконечной длины канат, тонувший в черной бездне пространства…

Всплеск боли в голове!

Горячие щупальца начали собирать нити сознания в единый поток, холод в груди собрался в ком, растаял, сердце заработало вновь, мысли прояснились.

Дмитрий ощутил себя прислоненным к стене будки. Тело казалось рыхлым и тестообразным, покрытым слоем пота, ноги ватными, на голове что-то лежало, тяжелое и горячее, но приятное, и лишь когда Мария убрала руку, он понял, что это была ее ладонь.