Воскрешение - Юрин Денис Юрьевич
– Заткнись! – грубо оборвал ее нытье маг.
Все присутствующие в церкви вампиры грозно зашипели и угрожающе подняли оружие. Некоторые из них даже сделали пару шагов в сторону осмелившегося дерзить моррона, однако Грабл и Фанорий были начеку. Не сговариваясь, оба моррона заслонили собой Мартина с Дарком, а в их руках откуда-то появились мечи. Впрочем, всего одно грубое слово, неосмотрительно сказанное при рядовых членах клана Самбины, не смогло разрушить союз между морронами и вампирами. И первой тому воспрепятствовала сама оскорбленная графиня. Она властным взмахом красивой руки приказала слугам успокоиться и оставаться на прежних местах.
– Послушай, дружище! Я тебе все объясню, притом прямо сейчас, – на этот раз осмелившись взглянуть в глаза Дарка, зашептал Мартин Гентар. – Я знаю, ты встречался с Тальбертом, и он многое тебе наговорил. Признаюсь даже, что наверняка большая часть того, что ты от него услышал, – чистая правда. Но ты же знаешь, что крохотные нюансы меняют все! Да, и я, и остальные истинные легионеры стремимся уничтожить нескольких морронов, которые куда большее зло, нежели вампиры у меня за спиной. Ради их смерти я пошел на союз с Самбиной, и ради этого же я переступлю через все!
– К примеру, через меня.
– Нет, приятель, мой старый, добрый приятель, – Мартин по-дружески похлопал Аламеза по плечу, а тот, к сожалению, не смог этому воспротивиться, хотя очень и хотелось. – Через тебя, нет, хотя бы потому, что в том нет необходимости! Да, я пленил тебя при помощи чар, но тем самым лишь уберег от союза с Форквут, тогда бы слугам Самбины пришлось скрестить с тобой мечи. И поверь, ты бы не выдержал этой схватки. Я прошу лишь об одном – отдай мне то, что тебе дал Арканс, большего мне от тебя и не надо! Я могу взять эту вещь сам, но не хочу оскорблять тебя обыском… Отдай то, что тебе дали вампиры, и эта история закончится: для тебя прямо сейчас, для меня через пару часов, когда наши враги будут мертвы. Да, я не оговорился! Именно наши, а не мои! Я борюсь не с собратьями, а с врагами Легиона и человечества. Этой борьбе я посвятил около десятка долгих лет…
Несмотря на серьезность момента и даже некую его трагичность, Дарку стало вдруг нестерпимо смешно. Он едва удержался, чтобы не расхохотаться хитрецу Гентару в лицо, и усилием воли подавил улыбку, в которой пытались растянуться его губы. Хоть некромант и упрекал его мышление в недостаточной гибкости, но мозг Дарка неожиданно дал ответ почти на все мучившие моррона вопросы. Он понял игру, которая велась в Альмире обеими сторонами конфликта, он понял и свою роль, которая, как ни странно, была весьма значительной. Оставалось загадкой лишь то, кем были те самые морроны, которых Гентар так желал истребить, и какая угроза от них исходила?
Мозаика происходящих событий почти сложилась, в нее осталось добавить лишь несколько недостающих кусочков. Десять лет назад альмирский клан вампиров отказал Гентару в поддержке и, более того, наверняка запретил некроманту вести охоту на отступников-морронов самому, по крайней мере в пределах городских стен. Те же в свою очередь не были дураками и филанийскую столицу, где им была гарантирована защита, не покидали. Сторонники Форквут стали препятствием, и, чтобы его устранить, Гентар обратился к старой подружке Самбине. Однако Сиятельная графиня побоялась брать реванш в одиночку, поскольку альмирский клан окреп и она не была уверена в победе. Тогда действующему от лица Легиона Мартину пришлось потратить долгие годы, чтобы убедить глав вампирских кланов оказать поддержку Самбине. Когда же эта цель была достигнута и большинство членов Ложи Вампиров оказалось на стороне графини, началась война. Скорее всего, открытых сражений не происходило, иначе это было бы трудно скрыть от людей. На стороне Самбины оказался значительный численный перевес, и ее противникам не оставалось иного выбора, как затаиться в подземной крепости. Началась долгая, позиционная война: одни время от времени шли на штурм, другие совершали ответные вылазки. Альмирский клан таял: одни его члены гибли в стычках, другие дезертировали, наверняка не обошлось и без тех, кто перешел на сторону врага. Подземелье по– прежнему оставалось неприступным, но у его защитников заканчивались припасы, и рано или поздно они должны были попытать счастья и бежать, прорвавшись сквозь ряды осаждающих. Мартин проговорился, он сказал, что через несколько часов все закончится, значит, старый хитрец знал, что этой ночью отряд Форквут пойдет на прорыв, но вряд ли знал, где, поэтому и желал заполучить вещь, которую дал моррону Арканс.
Двести лет мира – большой срок, и это время альмирские вампиры явно провели с пользой. Наверняка они нашли способ становиться невидимыми для зорких глаз врагов и источать запах, блокирующий их природные ароматы. Только этим можно было объяснить, почему Тальберт с Форквут безнаказанно разгуливали по городу, полному врагов. В схватке у церкви их появление стало полной неожиданностью для солдат Самбины.
Конфликт долго тянулся, и неизвестно, сколько бы продлился еще, но тут в городе появился Дарк, и это послужило катализатором в медленно бродящем вареве затяжной войны. Стратег Мартин тут же просчитал ситуацию и не торопился встречаться с Аламезом, хотя в душе и желал увидеть воскресшего друга. Он догадался, что Тальберт с Каталиной попытаются приблизить новичка-моррона к себе, поскольку пребывали в заблуждении, что он слышал Зов. Изгои-морроны, по всей видимости, были настолько затравлены, что не доверяли до конца никому, даже пострадавшим из-за них вампирам. Они умолчали об обстоятельстве, что Зов услышал кто-то из них, и тем самым оказали по недомыслию медвежью услугу своим союзникам. Предугадал Гентар и то, как Форквут поступит потом, когда выяснит, что Аламез не является миссионером Коллективного Разума.
Дарку врезались в память слова Арканса, когда тот вручил ему флакон. Чудесная жидкость должна была дать моррону возможность «увидеть», где находится готовящийся пойти на прорыв отряд. Не забыл Аламез и про предупреждение Тальберта. Он не должен допустить, чтобы флакон попал в руки врагов. И он непременно сдержал бы данное вампиру обещание, да только возможности для этого не было. Хоть Гентар и просил отдать флакон, но на самом деле мог взять его и сам. Дарк же не мог ему никак в том воспрепятствовать.
Из всего этого, что буквально за долю секунды пришло ему в голову, Аламез сделал следующие выводы. Во-первых, он отдаст флакон, поскольку просто-напросто не имеет выбора. Во-вторых, он не встанет на сторону Самбины и Гентара, которые использовали его втемную, как живца в охоте на врагов. В-третьих, маг-некромант лишился его доверия, их прежняя дружба навсегда канула в Лету, и ее уже не вернуть. В-четвертых, самое печальное – все, что он делал в последние дни, было бесполезно. Цель, к которой он стремился, оказалась ничтожной и недостойной даже того, чтобы ради нее пошевелить кончиком пальца.
– Это флакон, он за поясом, – признался Дарк, не видя смысла скрывать то, что и без его разрешения отобрали бы. – Возьми сам, я не могу достать, иль не видишь, ручки-то заняты!
– Ничего, я сам возьму, – не скрывая радости, произнес Мартин и тут же запустил свою тонюсенькую ручку собрату за пояс. – Надеюсь, ты проявишь благоразумие и когда я тебя отпущу.
– Надейся, – хмыкнул в ответ Дарк, тем самым обрекая себя на то, чтобы еще некоторое время просидеть в магических кандалах.
Его интонация не понравилась Мартину, и тот разумно решил, что оковы можно снять чуть позже, когда Аламез успокоится, а в его глазах не будет столько агрессии. Флакончик с магической жидкостью тут же сменил нескольких хозяев. Сначала Гентар отдал его красавице Самбине, лицо которой мгновенно озарилось торжественной улыбкой, а затем небольшой сосуд оказался в руках одного из вампиров, который сорвал с него печать и без долгих раздумий проглотил содержимое. На какое-то время в церкви воцарилось молчание. Все – и морроны, и вампиры, затаив дыхание, смотрели на закрывшего глаза храбреца, отважившегося выпить неизвестную жидкость.
