Рекламщик в ссылке для нечисти - Полина Бронзова
Горыня согласился, хотя и неохотно. Завид, облокотясь на борт, смотрел ему вслед и негромко насвистывал. Когда богатырь дошёл до холма и свернул к воротам, Завид прыгнул на телегу, взялся за вожжи и сказал с улыбкой:
— Ну, поехали.
Что сказал Добряк вообще и конкретно по этому поводу, они не узнали, и, наверное, к лучшему.
Рыбий холм лежал за мостом. Там имелся пруд, в котором, по слухам, жила золотая рыба, но пруд зарос, и местные не знали, как его расчистить. На Завида с донной косой они смотрели как на чудо.
— Вещица непростая, — приговаривал тот, — из Перловки добыта, зачарована. Другой-то такой не сыскать!
Василий точно знал, что ещё две таких косы остались дома, но молчал по понятным причинам.
— Может, уступишь нам? — робко спросил один из местных.
— Вам уступи, а ежели мне самому понадобится? Ох, даже и не знаю… И жаль вас, и с вещицей-то этой расставаться неохота.
Завид крепко задумался, а потом просиял.
— Вот что, дам я вам совет: идите в Перловку да наймитесь на работу. Местная нечисть день Купалы будет праздновать, гостей зазывать, им корчму возводить надобно да печи сложить. Пожалуй, что и гончар лишним не будет, не то посуды на всех не хватит, пригодятся и хозяюшки, угощенье готовить. А за работу можно получить всякие диковины: и сети, водяным на щедрый улов зачарованные, и веники банные, хвори отгоняющие, да и много другого — сами идите да поглядите.
Народ заинтересовался. Взялись расспрашивать, сперва с опаской: мол, кого же это нечисть ждёт на праздник? Может, лихих людей, ведьм да колдунов?
— Да что вы! — удивлённо сказал Завид. — Там и нечисть-то мелкая, всё больше домовая да полевая. Ну, ясно, по людям истосковались, а выйти-то не могут, вот и ждут, что люди сами к ним пойдут.
Он ещё немного поработал, попутно отвечая на вопросы. Дал людям наглядеться на косу, даже разрешил самим попробовать, а потом сказал, что пора ехать дальше.
Дорога привела их обратно за мост, в Косые Стежки.
По пути встречался народ: возвращались домой рыбаки с уловом, от леса шли девушки с корзинами ягод. В полях обедали или лежали в холодке работники, хотя кое-кто упорный рвал сорняки даже в этот полуденный душный час.
— Куда ты, друг любезный, пойдёшь на день Купалы? — спрашивал Василий по уже отработанной схеме, когда рядом оказывались чьи-то уши.
— В Перловку! — громко и чётко отвечал Завид. — Там костры самые яркие, там кладовик в поле огни зажигает, шапкой успеешь накрыть, и клад твоим будет. Там лютый змей, как пёс, к людям ластится, на телеге для забавы катает, а водяному чёрного петуха поднесёшь — он сети заговорит, улов щедрый подарит.
— Да неужто! — притворно удивлялся Василий.
На этом моменте его обычно разбирал смех. Он получал локоть под рёбра, но становилось только смешнее. Зато Завид так вживался в роль, что ему бы в театре играть.
— Ты вот в Перловку на Купалу пойдёшь, а возьмёшь ли хозяйку свою? — подавал он очередную реплику при женщинах.
Те, идя со стираным бельём или с полными земляники корзинами, затихали, прислушивались.
— Да она говорит, работы много, — вздыхал Василий.
— Не беда! — восклицал Завид рекламным голосом. — В Перловке мокруха живёт, за малую плату наткёт-напрядёт. Пусть хозяюшка твоя поспешит, покуда и другие не прознали. А у домового веточку-то можно выпросить, воткнёшь её в стену хлева, так куры нестись будут соседям на зависть, свинки щедрый приплод дадут, от коров да коз молока не будешь знать, куда и девать!
В первый раз, когда такое услышал, Василий удивился и спросил чуть погодя:
— А что, про веточку правда? Я о таком на бересте не писал.
— Правду, ежели хочешь, можно во всём отыскать, — легкомысленно ответил Завид. — Народ в такое верит, и местный домовой может дать какую-то веточку, отчего бы и нет? Нам с тобою всё сгодится, что делу поможет.
Тем не менее, говорить о водяницах он отказался наотрез, хотя в этом не было ни слова лжи.
— Это, Вася, иное, — сказал он с усмешкой, не затронувшей глаза. — У меня Умила имеется, и других девок я нахваливать не стану, даже и водяниц, даже и не всерьёз. Этого от меня никто не услышит.
Что ж, у каждого свои принципы.
В Косых Стежках, как оказалось, выгорел луг, где местные косили траву, так что они не знали, где запасти сено. Хороших участков поблизости не было, а какие были, принадлежали другим сёлам.
Мужики с угрюмыми лицами срезали траву у лесной опушки. Завид пояснил Василию, что этого им будет мало, да ещё и не всякая трава годится, и направил телегу туда.
— Вот вам будто делать нечего! — сказал он весело. — Нешто сено так заготовите?
— Насмехаешься? — мрачно спросил один из мужиков.
— Не слыхал, что ли, какая у нас беда-то! — воскликнул второй, распрямляя спину.
— Нешто это беда? Я место знаю, где трава никому не нужна.
— Небось чахлая? — с подозрением спросил первый косарь.
— Может, и чахлая, — ответил ему Завид, — да только вымахала, что стадо коровёнок в неё зашло, и их не видно было.
— Пускай и высокая, да только мало её небось?
— Мало не мало, а целое поле.
— Так поле-то, должно быть, с платок?
— Может, и с платок, да только ежели такой платок растянуть, он ваши-то Косые Стежки накроет, и ещё краешек останется, а в краешек тот Рыбий холм завернуть можно.
— Так местным-то и самим трава надобна. Кому ж не надобна в такую-то пору?
— Да они рады будут, ежели кто траву у них скосит! Еще и поблагодарят.
— Да что ты брешешь-то, — не выдержал косарь. — Где такое видано? Небось поле-то это твоё за тридевять земель!
— Что ты! — возразил Завид. — Близенько оно, в Перловке.
Мужики притихли, а потом засыпали вопросами. Завид с охотой рассказал, что стадо в Перловке небольшое, траву девать некуда, а девать куда-то нужно, потому как на Купалу на этом лугу хотят развести костры, и кладовик разожжёт огни, а ежели трава высокая, то клады как сыщешь?
— Так вы пришли бы да покосили, — сказал Завид. — Перловским сено поможете заготовить, они вам за то часть отдадут, вам хватит. Всем хорошо будет.
— Да-а, — засомневался один из мужиков, — заест нас ишшо нечисть лютая…
— Да кто там заест-то вас — полевик, что ли? — насмешливо спросил Василий, пряча левую руку за спину (из-под рукава торчала повязка). — Ну, как знаете, наше дело предложить. У Рыбьего холма народ посмелее живёт, они собираются работать в Перловке. Ну,
