Остров Колдунов (СИ) - Белошицкая Ольга

По правде сказать, Кианейт не казалась девушке ни надменной, ни зловредной. Возможно, она и сыграла в гибели Холгойнов какую-то зловещую роль, но сейчас, кроме попыток спрятаться за гордым видом и гневными окриками, ничего зловещего в ней Лейт не обнаружила. Наоборот. Зная тайну ее положения, сгоряча выболтанную Джерхейном, она видела, что ее высочество безумно испугана и старается это изо всех сил скрыть. Отец мало интересовался ее состоянием и настроением: все, что от нее требовали, это присутствовать на официальных мероприятиях. Лейт видела, с какой неохотой та собирается на подобные встречи, и искренне жалела несчастную и одинокую женщину.

Комнаты ее высочества носили следы жалких попыток переделать обстановку по образу и подобию агвалларской, но гордая островитянка быстро сдалась. Холодные серые и бледные голубые тона занавесей все равно превращались в огненные, поскольку солнце, рвущееся в большие стрельчатые окна, заливало их расплавленным золотом. Яркие ахтамарские ковры на полу и стенах не имели ни одного серого оттенка, зато изобиловали зелеными, синими, золотыми — ярчайшими красками живой природы. Даже спальня ее высочества, ее собственный островок, ее убежище, устроенная поначалу на чуждый манер, теперь носила следы смешения культур. Богато расшитое покрывало и все тот же толстый и роскошный ахтамарский ковер, множество больших и маленьких подушек с разноцветными кистями уже вытеснили белый кружевной покров, хотя обтянутые серой кисеей стены и плотно зашторенные от солнечных лучей окна все еще напоминали об истинном происхождении хозяйки спальни. Лейт уже знала, что ее высочество не любит ни темноты, ни яркого солнца, и магические светильники на стенах, делающие комнату очень светлой, прямо-таки белой, тоже давно не удивляли.

Из спальни доносились жалобные всхлипывания. Несомненно, гордая островитянка плакала, не просто плакала — рыдала в голос. Лейт постучала, и, не дождавшись ответа, решительно вошла в комнату. На Кианейт было больно смотреть — покрасневшие глаза, припухший нос, дрожащие губы сделали надменную холодную красавицу несчастной и жалкой.

Лейт не была жестокосердной, и даже всеобщее осуждение не могло удержать ее от сочувствия. Заставив островитянку выпить воды, она на свой страх и риск выбрала ей одежду и вежливо попросила:

— Примерьте, госпожа. Аррас вот-вот начнется.

— Не хочу, — всхлипнула та.

— Они придут за вами, — сказала Лейт мягко. — И заставят.

Та неохотно переоделась. К ее пепельным волосам, белой коже и серым глазам изумительно подходили голубые и сиреневые одежды, но Кианейт, казалось, было все равно, как она выглядит. Лейт вздохнула, силой усадила ее в кресло и причесала, как умела, на свой лад, по ард-элларски: гладко убрала волосы назад, заколола узел, обвязала его лентами.

— Спасибо, — прошептала та.

Лейт поклонилась.

— В городе говорят, что мой муж Джерхейн собрал войско, чтобы захватить Эргалон, — сказала она медленно. — Ты ничего … не слышала?

Лейт ответила осторожно, стараясь случайным словом не выдать свою осведомленность.

— Я редко бываю в городе, моя госпожа. У меня там никого нет. Но о войске я тоже слышала, — ответила она почтительно.

Кианейт рывком поднялась и подошла к зеркалу.

— Он не посмеет напасть на собственный дом. Замок очень хорошо защищен. Если он попытается… Риан Ал Джар рухнет!

— Почему? — спросила Лейт испуганно.

— Стены замка защищены боевыми шайолами, — сказала та, и, видя непонимание Лейт, пояснила. — Это разновидность магии Кэлленара. Очень сильная. Ваших илларов этому не учат. Да и у нас шиаллахом владеют немногие. Это очень действенное и очень страшное оружие, — тут на лице островитянки проступил плохо скрываемый страх.

— А как же… правило? — заикаясь, спросила Лейт. — Илларам же нельзя убивать и вообще… оружие не для них.

— Нет такого правила, — бросила Кианейт с горечью. — Оно только для вас, теллариан. Чтобы не могли поднять руку на Остров. Мы все погибнем, Лейт, — ее глаза потемнели. — Они не пощадят никого! Джерхейн нападет на замок и тем самым активирует все, что они на него навесили. Стены этого не выдержат… И люди тоже, — она застонала и упала обратно на постель. — Нам будет некуда бежать.

— Пойдемте, госпожа, — твердо сказала Лейт. — Нас ждут. Если Холгойн придет, это случится не скоро.

Гостей действительно собралось много. Лейт с откровенным любопытством разглядывала незнакомые лица, однако особо глазеть было некогда — приходилось бегать разве что не вприпрыжку, чтобы поспевать за всеми указаниями чьянши. Когда же в конце концов отзвучали благодарственные и приветственные речи, гости разбрелись по углам и диванам, самостоятельно выбирая угощение и наливая себе вино, стало чуть-чуть посвободнее, она и еще несколько девушек, пользуясь молчаливым разрешением чьянши, остались в зале, чтобы при необходимости прислуживать Кианейт и другим гостьям, которых, впрочем, по пальцам можно было пересчитать. Жены высокопоставленных лиц, глав больших карн и дочери знатных родов, красивые чисто риалларской, яркой, броской красотой, чувствовали себя на этом оживленном сборище гораздо свободнее, чем его хозяйка.

Лейт пристально следила за Кианейт. Разговор в спальне потряс ее до глубины души. Она не слишком хорошо разобралась, о чем именно говорила островитянка, но, несомненно, информация была важной и нужной. Завтра следовало срочно бежать к хэльду Окно, связываться с Раммером. Связывались они не напрямую: Лейт должна была вызвать через Окно хозяйку дома, где остановился Джерхейн, рассказать, что у нее все хорошо, только она сильно скучает по родным, а потом идти в безопасное, тихое место подальше от посторонних и ждать, пока с ней свяжутся.

Она пыталась разглядеть на лице островитянки следы недавних слез, но та лишь слабо улыбалась, превратившись обратно в хорошо знакомую надменную красавицу. Серый и синий шелк и серебро украшений выделяли ее из золотисто-красно-зеленой массы гостей холодным пятном на фоне изобилия сочных радостных красок. Лейт два раза подавала ей кубок сахди, и оба раза убеждалась, что та не отпила ни глоточка, только пригубила с теми, кто подходил с приветствиями. Ей кланялись, расточали комплименты, заверяли в верности, клялись в преданности, пряча за вежливыми лицами и натянутыми улыбками умело сдерживаемую ненависть.

Ее в очередной раз позвали, она подала кувшин, разлила сахди по кубкам, поклонилась и отошла к окну, откуда весь аррас был виден как на ладони. Дым ал-за клубами вился под потолком, аромат его немного кружил ей голову. На мгновение Лейт захотелось поменяться местами с какой-нибудь веселой и хорошенькой гостьей, потягивавшей сладкое вино и развлекавшейся пустыми разговорами. Потом она вспомнила Кианейт и передумала. Море врагов и ни одного друга — нет, она не смогла бы жить в столь враждебной обстановке. Может быть, несмотря на столь неудачное начало самостоятельной жизни, она еще сможет подарить и пламя Койе, и нежность Тармил любимому человеку. А вот что ждет на этом пути Кианейт… страшно даже представить.

Ее размышления прервало очередное требование подлить вина. Она принесла узкогорлый кувшин, поклонилась — толстый мужчина в богато украшенном пейере, длиннополом приталенном камзоле, небрежно сорвал печати и принялся самостоятельно разливать сахди своим собеседникам. Не удержав кувшин, он наклонился и уронил бы его на пол, если бы Лейт не успела повернуться и перехватить его. Толстяк пустился в извинения и благодарности, Лейт смутилась и тихонько отошла в сторону. Проходя мимо двух энергичных курильщиков, окруживших себя завесой ароматного дыма, она закашлялась до слез и едва не упала, если бы стоявший рядом человек не поддержал ее под руку. Заботливо отведя ее в сторону, он усадил ее на подушки и поспешно налил воды. Отхлебнув, она убедилась, что в кубке была, конечно, не вода. Сахди… Осторожно отпив несколько глотков, она поблагодарила его за помощь.

— Ну что ты, — рассмеялся он. — Будь я правителем, я бы запретил курить на аррасах. Так и задохнуться недолго. Ты пей, — увидев, что она осторожно отставила кубок в сторону, он долил сахди себе и ей. — Я вижу, что ты не гостья, ну и что с того? Ты ведь уже достаточно набегалась за вечер и имеешь право отдохнуть. Если что, я скажу чьянши, что ты всего-то выполняешь мою просьбу. Просьба гостей арраса — закон для хозяев.