Семена Зла (СИ) - Магнус Гэвин

— Потому что в мои планы не входят ответы на вопросы, которые могут возникнуть у тамошних жрецов.

Холодно ответил я. Старик задумчиво почесал затылок. А затем просто спросил в лоб:

— На что ты способен? Я понимаю, что ты, вероятно, являешься самоучкой и своего рода первооткрывателем в своих способностях. По непонятной мне причине ты хочешь хранить их втайне — пусть так. Я дал слово и сохраню твою тайну при любых обстоятельствах. Однако не зная сути дела, мне сложно дать подходящий совет.

Здесь я серьёзно призадумался. Старик уже доказал, что в некоторой степени достоин доверия. В крайнем случае, вероятно, мне удалось бы убить его направленной волной смерти. Взвесив всё за и против, я решил, что риски приемлемы. Кое-что можно было выложить.

— Я зову это искусством смерти… — начал я издалека.

Кадоган хмыкал, качал головой, однако от комментариев воздержался. Я не рассказывал ему о своём перерождении или сделке с демоном: ограничился тем, что подробно выложил базис искусства смерти. Возможности, навыки, то что я уже освоил и что мог бы ещё освоить. Несколько помолчав, старик сказал, что ему нужно всё это немного обдумать.

На следующий день странник поднял меня раньше рассвета. Оказалось, что ночью он сходил на охоту и приволок живую бронекрысу в мешке.

— Убей её. Проверим, насколько эффективно это на деле.

Практика показала, что бронекрысе хватило одной стрелы смерти. Учитель же, бесцеремонно схватив меня после этого за руку, придирчиво начал разглядывать чёрную полосу мёртвой плоти, что я привычно вырастил на руке для создания канала энергии. Наконец, он вынес свой вердикт:

— Да, пожалуй теперь я понимаю. Убийство слишком большой твари едва не убило тебя, так ведь? Если использовать слишком часто, тело просто рассыпется в прах, как произошло с твоими руками. Опасное искусство.

Это утверждение оспорить было сложно. Но ответил я иначе.

— Приемлемая цена за силу, разве нет?

Старик внезапно рассмеялся. Искреннее, от души, до слёз.

— Ты как ребёнок. Разве это цена? Ты, пока ещё даже не представляешь, на что способен настоящий мастер жизни. То, что я могу, после обучения в ордене и долгих лет тренировок — на самом деле мелочи в сравнении с настоящими мастерами. Если бы рука мастера Ланта рассыпалась в прах, он бы отрастил её за пару минут. И мог бы повторить это ещё десятки раз, пока не выбьётся из сил.

Знать возможности будущих противников, безусловно, полезно. Однако я видел нестыковки.

— Судя по тому, что меня лечили целый месяц, видна обратная картина.

— То было в Палеотре. Целители здесь далеко не самые лучшие. Лучшие — Ренегонцы. К тому же лечить других всегда сложнее, чем лечить себя. Я мог бы отрастить себя руку, если бы какая-то тварь откусила мне её: но не смог бы сделать это для тебя.

И вот здесь мне пришла в голову интересная мысль.

— Ты спрашиваешь меня, почему я не хочу делиться этим знанием с другими, но посмотри на орден странников. Сколько всего таких как ты, на все королевства? Несколько сотен, может, тысяч? Если бы каждый человек мог отрастить себе руку, разве это не помогло всем? Почему искусству жизни не обучают каждого?

— Мы обучили тебя, разве нет? Не всё так просто. В теории, пожалуй, любой человек может научиться этому. Но только в теории. Вспомни. как обучали тебя. Мастера аккуратно накачивали тебя жизненной энергией месяцами, чтобы организм привык и стал хранить её больше чем обычно. А затем уходили месяцы, прежде ты просто научился хотя бы чувствовать её. А управлять жизнью намного тяжелее, чем просто ощущать её… Во всех королевствах не наберётся столько мастеров, чтобы учить этому хотя бы десятую часть детей. Да и желающих не наберётся, наверно — это тяжёлое дело.

— Не думаю, что освоить искусство смерти будет легче.

Это было первостатейной ложью, конечно. Мне уже было известно по меньшей мере дюжина ритуалов с жертвоприношениями, которые без всяких тренировок могли помочь юному адепту смерти использовать простейшие приёмы этого искусства. Но говорить об этом рыцарю я не собирался.

— Да ну? У тебя получается вполне неплохо. В то время как я уверен, что ты не смог бы срастить на себе даже простейший порез. — иронично поднял бровь наставник.

— Я просто талант. — ответил я широкой, наглой улыбкой.

— Подними её. — резко сменил тему Кадоган

— Что?

— Ты сказал, что мог бы с помощью своих способностей поднять мёртвое тело и заставить двигаться и выполнять какие-то действия. Вот тело бронекрысы. Давай, вперёд.

Пожалуй, заняться практической некромантией — это последнее предложение, которое ты ожидаешь услышать от насквозь благородного рыцаря. Однако собирать осколки шаблонов мне было уже не впервой.

— Не сказал бы, что достаточно хорошо освоил этот навык.

— Значит, самое время потренироваться.

Старик был как-то неприлично воодушевлён. Казалось, что он едва сдерживается, чтобы потереть руки в предвкушении. Поэтому я попробовал.

Вытянув из руки нить смерти, я аккуратно потыкал ею в крысу. Крыса не отреагировала. Вырастив несколько нитей, я аккуратно пронзил ими крысу. Тщетно. Кажется, такими темпами мне удастся скорее превратить её в прах, нежели оживить, о чём я честно и сообщил Кадогану.

— Каждое существо имеет собственные жизненные токи, каналы, по которым проходит жизненная энергия. Сейчас они мертвы и пусты у этой крысы — но что если ты добавишь в них свою силу? Именно так, как переливают жизнь целители?

Я попробовал сделать так, как предлагал Кадоган Сосредоточился, нащупал что-то, так похоже на мой собственный канал смерти в руке. Вонзил в него нить и провёл по ней немного смерти. И бронекрыса зашевелилась…

Глава 47

План старого рыцаря был прост. Мы должны были двигаться быстрее, чем нас достигнет послание от верховного жреца Ренегона и главы церкви Отца по совместительству. За пару месяцев, отчёты, вероятно, достигнут Кордиграда, и, по предположению наставника, в ответ на них должны быть отправлен посланец с приказом нам двоим явится и дать ответы на все интересующие вопросы, игнорирование которого могло привести к объявлению нас вне закона. Ослушавшихся такого призыва в истории королевств не было, однако наставник прогнозировал именно такой исход — и я ему верил.