Андрей Мартьянов - Мировой кризис

– Эскадрон и полуэскадрон, – оценил Барков. – Не меньше. Две с лишним сотни. А нас всего тридцать четыре. Эх, мне бы таланты Бонапарта или Фридриха Великого с Кутузовым… Поручик?

– Слушаю?

– Они пока не сообразили, что атаковать редан можно с трех сторон, с четвертой река. Будут бить в лоб, с северного и западного направлений. Подпустить как можно ближе, бить по офицерам прицельно. Залповый огонь – лошадям в грудь и шею. С наскока они нас не возьмут, обязательно перейдут в пехоту и начнут правильную осаду, а в этом случае мы долго не продержимся – вы воды сколько взяли?

– Как и обычно на ночь, четыре ведра. Осталось два с половиной. И сухари еще…

– Не ваша вина, кто б мог предполагать. Смотрите внимательно, к палаткам австрийцы отправили всего несколько человек, пять или шесть, отсюда плохо видно. Сосредотачиваются левее, спешиваются… Конечно, редан кавалерией не возьмешь, а они обучены действовать и как пехота.

– Погодите-ка, Алексей Григорьевич. Парламентер? Точно парламентер!

Офицер в черно-золотом драгунском шлеме с большим белым платком в поднятой руке уверенно зашагал к валу.

– Не стрелять! – прикрикнул Львов.

– Господа! – раздался его голос. Говорил он по-русски с заметным немецким акцентом. – Я требую командира для переговоров!

– Я пойду, – сжав зубы, процедил Львов. – Законы войны! Я один тут в форме офицера!

– Идите, все обойдется, – подбодрил граф. – Не спускайтесь вниз. Пока не убрано белое полотнище они и мы стрелять не вправе. Вы командуете, поручик, вам и говорить.

Львов вышел на гребень вала. Чуть поклонился. Австрияк ответил тем же.

– Обер-лейтенант кавалерии Генрих фон Баттен, к вашим услугам.

– Поручик Дмитрий Львов, – переговоры шли на немецком.

– Господин поручик, командиром второго эскадрона тринадцатого драгунского полка майором Людеке я уполномочен предложить вам почетную сдачу. Город Каменец-Подольский ночью взят нашими войсками.[8] Пути к отступлению отрезаны. Вам и вашим солдатам гарантируется обращение по уложениям конвенции о военнопленных, офицерам будет оставлено личное оружие.

– Герр обер-лейтенант, я нахожусь на полевом выходе и ничего не слышал про объявление войны между нашими державами. Таким образом я считаю вас стороной напавшей и буду сопротивляться до последнего вместе со своими подчиненными. Простите, если я вас задержал. Это решение окончательно.

– Как вам будет угодно, – откозырял австрияк. – Я посчитаю за честь сразиться с таким уверенным и чтящим присягу противником.

Глава девятая

Семья

– Никого нет, – ошеломленно сказал Прохор Ильич, быстро обследовав палатки. – А стреляли долго… Спрятались?

– Спрятаться можно только в раскопе или блиндаже у берега, – ответил Тимоти. – Машина на месте, я ее видел. Что будем делать? Положение-то хуже не придумаешь! Ойген, есть соображения?

– Нет.

Бравая троица возложенную на нее миссию не выполнила. Лошадей и пролетки добыть не удалось, сами чудом не попались в лапы австрийцев, едва ноги унесли.

Против ожиданий в помещичьем доме господина Садофьева-Лозинского горели окна, на дворе усадьбы наблюдалось бурное оживление, граничащее с паникой. Суматошно бегала прислуга, запрягали коляски и грузили на них вещи. Мадам Садофьева, дама под стать супругу полнокровная и тучная, рыдала в голос на крыльце, закрыв лицо ладонями. Сам барин распоряжался, отдавая противоречивые команды и тем привнося в происходящее еще больший хаос.

Прохор оторопело уставился на девок, волокущих к экипажу огромную перину.

– Господин Са… – начал было мсье Вершков, но помещик замахал руками, уподобляясь раскормленному гусю:

– Не время, судари мои, не время! Видите, что делается? Я сам служил когда-то, понимаю-с! Пушки бьют! Война!

– Нам хотелось бы попросить…

– И думать забудьте, у меня семья, дочери! Надо уезжать!

– Куда?

– В город! Под защиту крепости! В гарнизон!

– Ума решились? – грубо сказал Прохор, подавляя острое желание встряхнуть толстяка за манишку. – Какой, к ядреной матери, город? В той стороне артиллерия и стреляет! Погибнете! Вам надо в Ушицу, оттуда в Винницу! Прочь от границы! И налегке! Да скажите вы своим дурищам перины бросить!

– Марыська, бросай перину! Александра Львовна, душенька, ну не плачьте! Поехали скорее! Семен! Аглаю с Лизанькой приведи, время теряем! Да шевелитесь же!

Больше ничего путного от впадающего в истерику и до полусмерти напуганного помещика добиться не удалось. После отбытия маленького каравана, и впрямь направившегося к тракту на Ушицу (хоть одного разумного совета послушались!), в усадьбе остался только бесполезный рабочий мерин, двуколка в каретном сарае и престарелый кузнец, оставленный присматривать за домом.

– Ну дела, – помотал головой Вершков. – Только пыль столбом на дороге, прям блудницу вавилонскую на звере увидели… Чего перепугались? Австрияки чай не азиаты какие, мирное население резать не будут. Тут вам Европа, цивилизация…

– Давайте возьмем мерина, – предложил Ойген. – На него погрузим вещи, а сами постараемся уместиться в автомобиле.

– Нас восемь человек, – напомнил Тимоти. – Друг у друга на головах сидеть? В деревне есть телеги, купим у крестьян…

– А ну молчите! – вдруг цыкнул Прохор и увлек компаньонов в тень между барским домом и пристроенным к нему флигелем. – Тихо, ни слова больше… Всадники!

Спустя минуту на обширную площадку перед фасадом дома с клумбами и гипсовыми вазончиками рысью влетели десяток кавалеристов – при саблях, с карабинами за спиной. Осмотрелись, обменялись несколькими резкими фразами на немецком и вновь канули в ночную тьму. Кажется, поскакали к реке.

– Не наши, – мрачно сказал Прохор. – Возвращаемся, только как можно осторожнее! Сейчас бегом к распадку, там начинается большой овраг, никто не заметит…

– Туман на берегу – наш союзник, – подтвердил Тимоти. – Мистер Вершков, это были австрийские военные? Раз так, мы оказались на территории, занятой армией Австро-Венгрии?

– Не обязательно, – вмешался Ойген. – Разведывательный рейд, малыми силами… Настоящая лавина хлынет завтра-послезавтра.

– А нам-то что? Война войной, но мы люди гражданские. Проверят документы, отпустят.

– Американцев может, и отпустят, а вот графа и мсье Вершкова могут интернировать. Если Австрия объявила войну России, конечно…

– Извини, об этом не подумал. Словом, надо сматываться и как можно быстрее. Пошли к оврагу.