Мария Чурсина - Хозяйка города

Щёлк, — минутная стрелка на уличных часах надвинулась на цифру двенадцать.

Щёлк, — она зашла на следующий круг. Веты всё не было. Антон подумал, она не придёт, он подумал — Вета обманула его. Он ей просто надоел со своими вечными просьбами о встрече, вот она и сыграла злую шутку.

Под часами встречались влюблённые — тут было их законное место, признанное городом и его жителями. То, что Вета назначила встречу именно здесь, показалось Антону иронией.

Щёлк, — сказали часы, и он различил за пёстрой толпой провожающих её длинное светлое платье. Следом за Ветой летел бестелесный силуэт, как будто её собственная тень, только чернее и больше.

На вокзальной площади они замерли друг напротив друга. Торопливые пассажиры толкались вокруг — они не замечали. Антон взял её руку. Вета не сопротивлялась, но тень за её спиной угрожающе потемнела.

— Я не могу без тебя. Пожалуйста, дай мне ещё один шанс. Я так тебя люблю.

Она слабо улыбнулась, и на мгновение Антону показалось, что она в самом деле может вернуться. И всё станет, как раньше: тюбик её помады под зеркалом, её чёрная учительская юбка на плечиках в шкафу, её посиделки на подоконнике ранним утром: «Ты такой особенный, таких, как ты, больше нет».

Но нашлись другие.

— Понимаешь, всё кончилось, — сказала Вета. — Если ты любишь меня, ты сможешь отпустить.

Он не мог — но он выпустил её прохладную ладонь. Белое платье растворилось в толпе прибывающих и убывающих. Антон вошёл в здание вокзала, зачем-то изучил расписание поездов. С первой платформы под бравурный марш отправлялся северный экспресс.

Блестели на солнце рельсы. Под колёсами поезда умирала, как бумажный голубь, его любовь.

Этот крик был сложен из стука колёс, скрипа железных конструкций и гула бетонных плит. Стены вокзала дрогнули, замигало бессмысленными надписями электронное табло, и посыпалась мозаика с высоких потолков. Глубокая трещина прошла по куполу наискосок.

— Вернись, — закричал Скрипач, — я без тебя не могу.

…Подземный гул добрался до старой пятиэтажки на самой окраине города. Квартирка на последнем этаже — с окнами, заклеенными красной изолентой, с кривыми защитными знаками на стенах.

— Он вернулся, — понял Майский Арт, и дрожащие руки потянулись к связке амулетов на шее, как будто они могли помочь. — Он всё-таки вернулся. Я должен предупредить всех, пока он не…

…- Я чувствую, как он прорастает под землёй, — сказала Надя. В воздухе разливался аромат жжёной резины — горели покрышки. Так ополченцы хотели защитить выживших. Брусчатка площадей становилась дыбом, и волнами шёл асфальт. Из подземелий метро хлестала чёрная вода, горячая, как кровь. — Скоро он выберется на поверхность, и тогда мы…

…Хозяйка города стояла на краю самой высокой крыши и смотрела на разрушенные дома и на горький дым, который стелился по улицам.

Эпилог

Вернулись не все.

Когда осенние лужи прихватило льдом, Сабрина прошла по улице, считая огни в окнах. Из двадцати трёх домов живыми оказались только пять — к ним тянулись новые провода. Остальные мрачно таращили разбитые окна из-за поломанных изгородей.

Она знала — это всё. Зимой в разрушенных домах никто не поселится, а до весны они не достоят — погибнут, как бродячие собаки. Домам нужны хозяева. Иначе в январе их сгрызёт злой снежный ветер.

С утра до вечера возвращенцы работали. Они торопились, чтобы успеть до холодов — подлатать стены и крыши, запустить остановленные электростанции, вскрыть военные склады с запасами продуктов. Зима благосклонно ждала. Но как только починили водопровод, ветер стряхнул с деревьев последние листья.

Утром хмурые от холода горожане, не сговариваясь, собрались у развалин университета. Подогнали три помятых грузовика и кое-как оттащили в сторону громадную плиту, скрывшую под собой библиотеку. Группа людей в зелёных дождевиках, переговариваясь на своём языке, бродила по завалам, собирая остатки университетских коллекций.

Сабрина ушла на другую сторону улицы, где из-под развалин центральной аптеки с остальными доставала уцелевшие коробки с лекарствами. Из пустующих разрушенных улиц слышались невнятные голоса, но Сабрина, как и все остальные, делала вид, что ничего особенного не происходит.

Она услышала за спиной:

— Не нашлась?

Сабрина обернулась, заправляя обратно под капюшон выбившиеся волосы. Она узнала парня из ополченцев — того, что ходил в форме охранника. Теперь поверх формы он носил стёганую куртку вылинявшего синего цвета.

— Что?

Парень хитро прищурился — холодное солнце повисло над проспектом и отразилось во всех осколках сразу, заставляя щурится и Сабрину.

— Я спрашиваю, та, за которую ты дралась со Скрипачом, она так и не нашлась? Она ведь сбежала, когда мы отступали.

Отступали — вот так он вежливо окрестил их позорное бегство.

В небе не было ни одного облака. Поверх разрушенных высоток был виден лес — сосновые пики на горизонте. За ними поднималась старая больница. Сабрина так часто смотрела на неё, что могла бы нарисовать по памяти.

— Не нашлась.

— Приходи к нам, — сказал парень. — Я знаю, ты живёшь недалеко от железной дороги. Неприятно там ночью, наверное.

Сзади зашумели, взревел двигатель грузовика — на руинах университета оттаскивали в сторону ещё одну плиту. Человек в зелёном дождевике сдавленно вскрикнул и метнулся в узкую тёмную щель под плитой.

— Фонд редких книг уцелел!

— Приходи, — повторил Данил. — Мы живём в общежитии института обороны. У нас есть одна девушка, она так мастерски рисует защитные знаки на окнах, что по ночам можно спать без света. И кукол шьёт, чтобы над дверями вешать.

— У меня тоже есть куклы.

Сабрина отвернулась. Её легонько зацепили плечом — мимо скользнул силуэт в надвинутом на лицо капюшоне. Замерли руки, спрятанные в карманах старой куртки.

— Завтра — седьмое, — шепнул ветер.

Силуэт мелькнул за спинами возвращенцев и исчез. Взревел грузовик, поднимая в воздух столб пыли. Пока Сабрина бежала, едва не налетая на встречных, силуэт исчез в правом переулке, заваленном обломками дома. Она успела различить запах прелых листьев и яблок — а яблоки ведь давно сгнили, оброненные в траву.

В окнах заброшенной больницы мелькали неживые голубоватые огни и тени, шелестели по каменным плитам шаги. Освобождённая больница стала ещё выше и шире, и в коридорах поселились мелкие красные искорки и тихие проникновенные голоса.

Сабрина поднялась на крышу. В лицо ей дунуло ледяным ветром с реки. Надя сидела вполоборота, привалившись спиной к вентиляционной шахте. Она спрятала лицо в тени капюшона и руки — в изорванных рукавах.