Алла Дымовская - Шапка Мономаха

– Вот видишь. Он тебя любит. А я старый дурак, и ты меня прости. Но некогда сейчас впадать в сантименты. Витя, возьми мою Ларочку за руку! – приказал Ермолов.

Альгвасилов попытался повиноваться, хотя тело его двигалось, словно сделанное из намокшей ваты. И Витя, подойдя к диванчику, несмело потянулся к Ларочке, пытаясь вымолить у нее снисхождение к его безответному несчастью, одними преданными взглядами без слов. Дочь против ожидания артачиться не стала, протянула Альгвасилову свою ладошку и вдруг улыбнулась, к великой радости Ермолова. Так он и знал, что детские ее страдания, слишком сильные, чтобы быть долгими, пройдут в скором времени. А любовь другого человека, уже настоящая, отогреет сердце. И Ермолов сказал им обоим:

– Витя, пообещай заботиться о Ларочке до конца своей жизни. Вместе вы будете или расстанетесь со временем, но заботиться о ней не прекращай!

– Обещаю, Владимир Владимирович! Я даже клясться не стану, так точно это знаю. – Альгвасилов позабыл собственное имя от переживаний и еще отказывался верить. – Я рядом буду, пока Лариса Владимировна сама меня не прогонит прочь. А я никуда не уйду, ни-ни!

– Зачем же ей тебя прогонять? Глупости не говори. – Ермолов неожиданно растрогался, возможно, сейчас он видел Ларочку в последний раз.

– Папа, ты это серьезно меня завещаешь? – забеспокоилась дочь, словно впервые увидев ясно отца и осознав, что вокруг нее происходит нечто. – Папа, что-то случилось? А где мама?

– Мама в Петербурге. Ничего не случилось. А если случится, запомни – полагаться с сегодняшнего дня ты можешь только на маму и на Витю. А больше не верь никому. Даже мне.

– Папа, что с тобой? – Ларочка испугалась и тут же забыла на миг о собственных своих злосчастиях. – Ты заболел?

– Сейчас нет времени на объяснения. Впрочем, я совсем здоров, – постарался успокоить дочь Ермолов. – Главное – хорошо запомни, что я сказал. А ты, Витя, иди теперь со мной.

Они вышли, один – в суровой и страшной решимости, другой – преисполненный счастливых надежд на невозможное. Но уже на лестнице Ермолов, наклоняясь к помощнику совсем близко, заговорил быстрой, тихой скороговоркой:

– Ларочке грозит большая беда. И потому слушай внимательно. У тебя есть ключи от твоего загородного дома?

– Всегда с собой, на связке. – Витя извлек из кармана брюк два плоских ключа на брелоке.

– Давай сюда. – Ермолов выхватил белого золота брелок с видами Кремля из рук помощника. – Теперь идем на улицу. К дальним гаражам охраны. Делай что хочешь, только не шуми. А надо отвлечь дежурных ребят. И еще – постарайся помочь мне добыть оружие.

Витя кивал в ответ на каждую фразу Ермолова, его мысли еще витали в радужных далях. Он готов был в одиночку ради Ларочки штурмовать бастионы и драться с ордами спецназа, не задаваясь на радостях пока вопросом, зачем это, собственно, нужно. Его любимой грозила беда и ее отец просил Витю о помощи – этого было достаточно вполне.

Они нырнули в кухонные подвалы, где уже царствовало безлюдье по позднему времени, прошли подземным коридором к боковому, хозяйственному выходу. Ермолов на ходу подхватил чье-то пуховое пальто, забытое на баке с отходами у двери, хорошо еще, что не женское. Потом они побежали по снегу к служебным гаражам. Ермолов на бегу бросал помощнику последние указующие наставления.

У гаражных помещений Витя, изображая гуляющего от бессонницы, прицепился с разговором к слегка задремавшему охраннику. Еще молодой парень, сторож оживился – не каждый день к тебе с беседой, как к равному, обращается президентский помощник. Витя протянул парню сигареты, чтобы угощался. Хоть он и замерз безумно в одном костюме и тонкой рубашке, но отважно делал вид, что именно так ему получается особое удовольствие от прогулки. Парень, сам одетый в сибирский тулуп, смотрел на Витю с уважением. А потом наклонился прикурить к зажигалке, заботливо прикрытой от ветра Альгвасиловым. Тут зазевавшегося сторожа и настиг нежданный удар противопожарным огнетушителем, что называется, «по балде». Ермолов, однако, постарался рассчитать силу и стукнул несильно, без членовредительства. Но вполне достаточно, чтобы сторож ничком повалился на снег. Витя тут же подхватил с его плеча короткий автомат.

– Теперь быстро. Открывай ворота. И назад, в дом. И все время будь подле Ларочки. А как явится Василицкий или кто-нибудь от него и скажет, что надо ехать, ты хватай ее в охапку и вперед. И не слушай возражений. Помни, ты мне обещал.

– Я помню. Что бы ни случилось… И еще: никому не верить и не отпускать Лару от себя.

– Умница. А сейчас за дело. – И Ермолов не мешкая рванул на себя боковую дверь, ведущую к машинам.

В гараже он не стал зажигать свет – что ему нужно, он предусмотрительно углядел заранее днем. Необходимый ему бронированный джип с навигационными системами и пуленепробиваемыми колесами на шипах, гигантская черная махина, стоял в первом ряду с краю. Ключи зажигания висели рядом, на панели под стеклом. Ермолов саданул прикладом автомата по витрине. Осколки брызнули в стороны, Ермолов отсчитал третий слева и сверху брелок.

Гаражные ворота уже стояли открытыми настежь, а в доме происходило движение, в нижних этажах то тут, то там вспыхивали электрические огни.

– Беги назад, беги, не стой! Пристрелят! – закричал Ермолов помощнику, приоткрыв водительскую дверь. После захлопнул ее, намертво заблокировал и дал полный газ.

Через заснеженные клумбы, играючи повалив встречную небольшую елку, огромная танкообразная махина устремилась к внешним воротам. Охрана с передатчиками в ушах выскочила следом из всех встречных помещений, стреляла по колесам, да где там! А ворота, добротные, чугунные с завитушками, Ермолов снес с петель, и даже ни одна фара на фантастическом монстре, чуде баварского автомобилестроения, не треснула. Хотя по крыше загромыхало страшно. Бензина, залитого в ревущее чудище, не могло хватить Ермолову надолго. Но и ехал он недалеко. Один автомат, одна обойма в запасе, жить можно! Он далеко оторвался от преследователей. Успел загнать джип во двор Витиной дачи и запереть за собой. Но больше для порядку – от легких ворот и этнических плетней вокруг было мало толку. Ермолов устроился в доме на втором этаже, выдрав предварительно из машины громкоговоритель, после разбил скошенное оконце и многозначительно выставил в него дуло своего автомата. И стал ждать.

Умереть он был готов в любой момент, если почувствует движение в доме или, к примеру, нервный газ. Курок он, запертый в узкой, чердачной комнатушке наедине с альгвасиловским телескопом, успеет спустить, пусть и не мечтают. Покончить с собой Ермолов смог бы и в дороге, и в гараже, но хотел он сперва гарантий для Ларочки. Пусть только вывезут ее и Витю к самолету, а там его помощник уже знает, что нужно сделать. И прежде всего запросить по радио семиградцев. А уж оттуда хоть на край света. А Ермолов застрелится потом все равно, чтоб у генерала не возникло соблазна, – плевать он хотел на принципы и свое честное слово.