Глен Кук - Десять поверженных

Поэтому наша оборона держалась дольше и решительнее, чем я предполагал. Однако разница в численности и накопившаяся усталость всё-таки дали себя знать. Возникли прорывы. Войска неприятеля достигли стены. Поверженные организовывали контратаки, большинство из которых не достигали желаемого результата. То здесь, то там солдаты, потерявшие решительность, пытались спасаться бегством, карабкаясь на второй уровень. Ночная Ящерица расставил вдоль края стены людей, которые отбрасывали дезертиров назад. Сопротивление врагу усилилось.

Но повстанцы почуяли запах победы. У них появился энтузиазм.

Башни и лестницы двинулись вперёд. Они шли тяжело и неуклюже, по нескольку ярдов в минуту. Одна башня завалилась, упав на плохо утрамбованный грунт, которым засыпали дальний ров. Она раздавила лестницу и несколько десятков человек. Остальные сооружения приближались. Охрана нацелила на них самые тяжёлые орудия, которые начали метать зажигательные снаряды.

Вспыхнула одна башня, затем другая. Тяжёлая лестница на колёсах остановилась, объятая пламенем. Но все остальные непрерывно катились вперёд, достигнув уже второго рва.

Лёгкие баллисты тоже перенесли на них свой яростный огонь, накрыв тысячи людей, которые волокли эти сооружения.

Ближний ров повстанцы тоже продолжали зарывать и утрамбовывать, погибая под стрелами наших лучников. Я не мог не восхищаться ими. Это был очень храбрый противник.

Звезда повстанцев восходила. Они преодолели недавнюю слабость и стали свирепы, как прежде. Жалкие остатки наших отрядов нижнего уровня охватило смятение. Люди Ночной Ящерицы, рассеянные вдоль стены, чтобы предотвращать бегство наших солдат, теперь сражались с повстанцами, которые карабкались на стену. В одном месте противнику удалось вытащить из неё несколько брёвен. Они пытались соорудить проход на первую террасу.

День клонился к вечеру, но у повстанцев ещё было несколько светлых часов. Меня начало потряхивать.

Одноглазый, которого я не видел с тех пор, как всё это началось, опять оказался рядом.

— Весть из Башни, — сказал он. — Прошлой ночью они потеряли шестерых из Круга. Значит, их там осталось где-то только восемь. Вероятно, из тех, кто был в Круге, когда мы впервые пришли на север, уже никого не осталось.

— Не удивительно, что они начали так вяло.

Он смотрел вниз, на сражение.

— Ничего хорошего, да?

— Не то слово.

— Наверное, поэтому Она и собралась выйти.

Я повернулся к нему.

— Да. Она идёт, — добавил Одноглазый. — Собственной персоной.

Холодно. Так холодно, так холодно. Не знаю почему. Я услышал крик Капитана. Лейтенант, Леденец, Элмо, Ворон и бог знает кто ещё вопили нам, чтобы мы заняли свои места. Время, когда можно было держаться за задницу, кончилось. Я побежал к своему госпиталю, который представлял из себя несколько палаток, поставленных с тыльной стороны пирамиды. К сожалению, он оказался с подветренной стороны от отхожего места.

— Проверка, — сказал я Одноглазому. — Посмотри, чтобы всё было готово.

Леди выехала верхом, показавшись у лестницы, которая поднимается на пирамиду почти от самого выхода из Башни. Она ехала на лошади специально выведенной породы. Горячая по нраву лошадь была к тому же огромных размеров. Её лоснящиеся бока наводили на мысль о художниках, в чьём представлении такая лошадь — само совершенство. Одеяние Леди было изысканно — красная и золотая парча, белые шарфы, золотые и серебряные украшения и несколько чёрных деталей. Она была похожа на богатую даму, которую можно встретить в Опале. Её волосы были чернее ночи. Длинными локонами они спадали из-под изящной, украшенной кружевами и белыми страусиными перьями треугольной шляпы. Леди выглядела самое большее на двадцать лет. Там, где она проезжала, её окружала полная тишина. От изумления у всех раскрывались рты. Но выражения страха я не заметил ни у кого.

Те, кто сопровождал Леди, ещё больше подчёркивали её образ. Среднего роста, все в чёрном, лица скрыты тонкой чёрной материей. Они сидели на чёрных же лошадях, вся упряжь которых тоже была чёрной. Знакомый образ Поверженного. У одного их них в руках было длинное чёрное копьё с наконечником из чернёной стали, а у второго — большой серебряный рог. Они ехали с разных сторон от Леди, на расстоянии точно в один ярд.

Проезжая мимо, Она одарила меня сладкой улыбкой. Глаза её поблёскивали весельем и звали…

— Она всё ещё любит тебя, — усмехнулся Одноглазый.

— Это как раз то, чего я боюсь, — сказал я, пожав плечами.

Она проехала вдоль строя Гвардии, прямо к Капитану, и поговорила с ним полминуты. Он не выказывал никаких эмоций, столкнувшись лицом к лицу с этой старой злодейкой. Ничто не может поколебать Капитана, когда он надевает свою маску командира.

К нам протолкнулся Элмо.

— Как поживаешь, приятель? — спросил я. Мы не виделись уже несколько дней.

— Она ждёт тебя.

Я произнёс что-то типа «гуг». Очень умно.

— Я понял тебя. Надоело, значит надоело. Но я-то что могу поделать? Возьми себе лошадь.

— Лошадь? Зачем? Где?

— Я просто передал, Каркун. Меня не спрашивай…

С тыльной стороны пирамиды появился молодой солдат, носящий цвета Ревуна. За собой он вёл несколько лошадей. Элмо семенящей походкой подбежал к нему и после короткого разговора поманил меня пальцем. Я неохотно подошёл.

— Выбирай, Каркун.

Я выбрал гнедую кобылу, внешне вполне послушную, с хорошими пропорциями, взобрался на неё. В седле я почувствовал себя лучше. Но ненадолго.

— Пожелай мне удачи, Элмо.

Я хотел сказать это уверенным тоном, но прозвучал лишь какой-то всхлип.

— Ты и так уже счастливец. Это поможет тебе писать твои глупые рассказики.

— Оставь, а?

Двигаясь вперёд, я на секунду подумал, как сильно творчество может повлиять на жизнь. А ведь это относилось и ко мне.

Когда я подъехал, Леди не обернулась. Она лишь слегка повела рукой, и всадник справа от неё сдвинулся, освободив для меня место. Я понял намёк, продвинулся вперёд и встал, сосредоточившись на панораме битвы, вместо того, чтобы смотреть на неё. Я чувствовал, что она забавляется.

За те минуты, что меня не было, положение ещё более ухудшилось. Повстанцы уже захватили несколько точек на втором ярусе. На самом нижнем уровне наши формирования были полностью рассеяны. Ревун смягчился и позволил своим людям помочь тем, внизу, взобраться на стену. На третьем уровне войска Шелест впервые пустили в ход луки.

Осадные лестницы были почти у ближнего рва. Башни остановились. Больше половины их было выведено из строя. На остальные взобрались люди, но расстояние было так велико, что лучники противника не причиняли нам никакого вреда. Благодарение небесам за такие небольшие услуги.