Джейн Рейб - Предательство

– Существо, мы уже старые – моя дорогая сестра и я. Будучи мудрыми, мы не хотим покидать наш дом. Эти… потомки… как ты их называешь, дают нам пищу для наблюдений, а самые маленькие из них ловят сочных мышей, которых наши слуги приносят нам. Моей сестре нравится слушать крики узников, которых пытают в комнатах под нашим домом. Эти крики звучат для нее как музыка. Ей особенно нравится, когда существа создают… новых потомков… из людей. Звуки, которые доносятся до вас в этот момент… – Мааб помедлила, подбирая точное слово. – …они захватывающие и очень интересные. – Сивак грустно покачал головой. – Кроме того, они оставили нас в покое. Я уничтожила горсточку тревоживших меня, а остальные держатся на расстоянии.

– Коридор закончился, – сверкнул глазами драконид. – Нужно вернуться обратно и попробовать пройти другим путем.

– Существо, ты еще и слепое!

Старуха протиснулась между стеной и Грозным Волком, судорожно цеплявшимся за раму зеркала в борьбе с накатывающей болью. Удары ледяного холода чешуйки уже сковывали грудь.

Уже давно не случалось, чтобы приступы повторялись два раза за день.

– Ну почему именно сейчас… – прошипел Дамон.

Чародейка дотронулась до чего-то на стене и поковыляла к сиваку – Рагх прижался спиной к камням и зарычал, когда она проходила мимо. Мааб ощупала камни в конце туннеля, нашла нужный и нажала.

Часть стены отъехала. Старуха вошла внутрь, плотнее кутаясь в траченную молью накидку, и пригласила проходить сестру.

Комнату наполняли тени, расползающиеся до самых отдаленных углов. Мааб сотворила второй светящийся шар.

Вдоль стен тянулись ряды полок. На нижних теснились полуистлевшие книги, костяные трубки, в которых хранились свитки, кипы пергаментов, готовые рассыпаться только от одного прикосновения. Черепа, среди которых имелись и два-три человеческих, служили подставками для книг, находящихся на столе. В центре комнаты на пьедестале стоял череп гигантского минотавра.

Чучела животных располагались на верхних полках. Большой черный ворон с иссохшими крыльями, раскинутыми в стороны, словно бы собирался взлететь. Маленькая рысь держала задушенного кролика в навеки сведенных челюстях. Чучело крупного волка, готового кинуться на жертву, свирепо скалилось.

Отовсюду свисала паутина.

Свежий воздух и аромат цветов, следовавший за женщиной, поглотила тысяча скопившихся здесь других запахов: отсыревших чучел, каких-то смесей, которым ни Дамон, ни драконид не могли найти названия, гниющего дерева и заплесневелых книг. Ножки столов и деревянные подставки поросли мхом. На полу виднелись липкие пятна. По углам вились желто-серые стебли какого-то ползучего растения.

Светящийся шар разгорелся и увеличился. Мааб подбросила его к потолку, и сфера зависла, осветив большую часть лаборатории. Оказалось, что и здесь стены и потолок украшала мозаика. Прямо над головой три мага предлагали сдаться чудовищу с многочисленными щупальцами, изображение которого частично скрывало отвратительное растение.

В центре стояли ряды столов, уставленные чашами, склянками, пузырьками, сосудами странной формы и другой непонятной посудой. Были там и банки, в которых плавали мозги и другие органы. В одной лежала тушка пятнистого поросенка, в другой – голова молодой кендерши. Все предметы покрывал толстый слой пыли. Под некоторыми столами стояли большие морские сундуки, вымазанные грязью. У входа висел щит с эмблемой Легиона Стали и еще два, когда-то принадлежавших Рыцарям Тьмы. На четвертом не было никаких символов.

– Как давно мы здесь не были, дорогая сестра, – запричитала старуха. – Я так соскучилась по этому месту и по нашим диковинным вещам. Все-таки хорошо, что ты пришел, Дамон. А теперь займемся исцелением.

Она прошлепала к ближайшим полкам и так внимательно начала рассматривать фолианты, что не заметила, как Грозный Волк с зеркалом отстал. Чародейка вынимала одну книгу за другой с тех полок, до которых могла дотянуться, оборачивалась к черному столу и аккуратно укладывала тома на полированную поверхность. Книги, стоявшие слишком высоко, подносил Рагх.

– Красную, – распоряжалась Мааб. – Нет, не эту – вон ту, с корешком цвета свежей крови. Да, она. Цвет красного дракона. Теперь три черных на самом верху. Это очень ценные книги, так что смотри не поцарапай их когтями.

Сивак делал то, что велели, рассматривая удивительные переплеты из драконьей шкуры и даже из дубленой человеческой кожи.

– Положи их на стол. А теперь будь хорошей зверюшкой и позови мою сестру сюда.

Драконид зарычал и подошел к Дамону.

– Рагх, я… – Голос Грозного Волка сорвался.

– Можешь забрать меч обратно, – сказал сивак, – после того как поставишь это проклятое зеркало так, чтобы она могла себя видеть.

Драконид, слишком поглощенный необычной обстановкой, лишь мельком взглянул на Дамона. Ему хотелось рассмотреть яйца серебряного дракона, когти и глаза красного дракона.

Послышался звон. Сивак и Мааб оглянулись и увидели, что Грозный Волк лежит на полу среди осколков зеркала. Судорога сотрясала тело, лицо и руки были порезаны стеклом, кожа воспалилась.

– Нет! – взвизгнула старуха. – Моя сестра! Она погибла! Моя дорогая сестра!

Чародейка упала на колени и завыла. Звук ее голоса нарастал, становился пронзительным и дрожащим. Склянки на столах зазвенели. Рагх бросил меч и прикрыл голову лапами. Оглянувшись на входную дверь, он увидел только стену с рядами полок.

Светящийся шар разгорался ярче и изменил цвет с розового на оранжевый, а потом и на красный, заливая комнату багровыми сполохами. Сивак слабел и не мог больше удерживать облик убитого потомка Сабл. Воздух стал горячим и сухим, дышать было все труднее.

– Моя сестра! – вскрикивала Мааб. – Я теперь совершенно одна! Без сестры! Вы уничтожили ее! И вы умрете!

Тонкий слух Рагха различил и другие звуки, а именно – топот ног наверху. Без сомнения, старухины вопли донеслись в башню и на улицы, и ужасающий вой перепугал горожан. Со столов падали и разлетались вдребезги склянки. С потолка начала осыпаться мозаика; ее кусочки подпрыгивали над трясущимся полом.

Дамон что-то простонал.

– Щит! – удалось произнести Грозному Волку. – Покажи ей щит!

Дракониду потребовалась минута, чтобы понять неразборчивый свистящий шепот, и еще одна – чтобы снять гладкий щит.

Плащ старухи слетел с плеч под порывами шквального ветра, дунувшего непонятно откуда, седые, тонкие как паутина волосы встали дыбом, глаза выпучились и покраснели от гнева, полностью потеряв голубизну. Завывания сменились быстрой чередой слов, костлявые пальцы бешено вращались в воздухе, освещенные и искаженные светом кроваво-красного шара, который все увеличивался в размерах.