Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 21

Я вытер ладонь о штаны и покрепче сжал Грейсвандир, повернувшись к нападающему боком, чтобы представлять для него наименее удобную мишень, поднял меч и отгородился им от противника. Рукоять Грейсвандира была на уровне моей головы, острие направлено в землю — сейчас это был мой единственный щит.

Всадник подъехал ко мне почти вплотную и остановился, словно вися в воздухе на прозрачной полосе или дороге. Он медленно поднял свой арбалет, видимо, понимая, что если не собьет меня сразу, то я, возможно, успею пронзить его своим мечом, как копьем. Глаза наши встретились.

Он был безбородый, стройный. Возможно, светлоглазый, хотя глаза его были прищурены в прицеле. Он отлично управлял свои конем — одними коленями. Руки у него были большие и уверенные. Могучие. Странное чувство охватило меня, когда я разглядел его целиком.

Мгновение для атаки несколько растянулось и было упущено. Всадник чуть качнулся назад и опустил арбалет, хотя руки его по-прежнему были напряжены.

— Эй, ты! — крикнул он. — Это ведь Грейсвандир?

— Да, — сказал я.

Всадник продолжал оценивающе смотреть на меня, и что-то внутри меня сломалось; я так и не нашел слов, способных сбить его с толку.

— Что тебе здесь нужно?

— Ничего. Я хочу уйти отсюда, — ответил я.

Раздался свист, грохот, и тяжелая арбалетная стрела врезалась в скалу, однако гораздо выше и левее меня.

— Ну так уходи, — сказал всадник. — Здесь для тебя слишком опасно.

Он развернулся, намереваясь скакать туда, откуда явился.

Я опустил Грейсвандир.

— Я тебя не забуду, — произнес я.

— Нет, — откликнулся он. — Не забывай меня.

И умчался прочь. Еще через несколько мгновений светящиеся полосы воздушных дорог тоже исчезли, уплыли куда-то.

Я вложил Грейсвандир в ножны и сделал шаг вперед. Мир снова начал вращаться: свет выплывал справа, тьма уходила влево. Я осмотрелся, ища хоть какой-нибудь проход в скале. Похоже, скалы поднимались здесь не выше чем футов на тридцать — сорок, а мне очень хотелось посмотреть, что там, по ту сторону горы. Я обследовал выступ, на котором стоял, и выяснил, что справа он вскоре становится совсем узким, не давая ни малейшей надежды подняться наверх, и повернул влево.

Там я обнаружил валун, притаившийся за поворотом, и мне показалось, что я вполне смогу взобраться наверх с помощью этого камня. Я еще раз осмотрелся, чтобы убедиться, что пока что больше никто мне не угрожает. Призрачные полосы уплыли совсем далеко; никаких новых всадников на горизонте заметно не было. И я начал подъем.

Это было нетрудно, хотя высота оказалась большей, чем представлялось мне снизу. Скорее всего это было связано с неким пространственным искажением, которым, кажется, начало страдать мое зрение в Царстве Хаоса. Через некоторое время я взобрался на вершину очередной скалы и встал во весь рост, чтобы как можно лучше рассмотреть то, что лежало по ту сторону.

Снова передо мной во всей красе проплыли краски Хаоса; справа от меня их погоняла тьма. Земля, над которой исполняли они свой танец, была покрыта острыми скалами и кратерами вулканов; ни малейших признаков жизни среди этих гор заметно не было. Однако по самой середине этой страны от дальнего края горизонта до некоей точки в ближних горах, несколько правее меня, чернильно-черная и извивающаяся, точно живая, ползла полоса, которая могла быть только Черной Дорогой.

Еще минут десять я взбирался, огибая выступы, все выше и выше и наконец достиг максимальной высоты, откуда была видна конечная точка Дороги. Она уходила в широкий провал справа от края пропасти. Там ее собственная чернота как бы сливалась с тьмой, царившей на дне, и Дорога была заметна лишь потому, что на ее фоне не светилось ни единой звезды. Пользуясь этой особенностью, я приблизительно оценил протяженность Черной Дороги и понял, что она уходит значительно дальше, туда, где скрылись туманные полосы.

Я вытянулся, лежа на животе и вжавшись в камень так, чтобы стать как можно незаметнее, чтобы чьи-нибудь невидимые мне внимательные глаза не заметили случайно моего присутствия на гребне горы. Из головы у меня не выходила мысль о том, где же начало Черной Дороги. Вред, нанесенный Пути злоумышленниками, открыл Амбер для этого зла, а мое давнишнее проклятие наверняка ускорило процесс его проникновения. Теперь-то я понимал, что Зло и без того вскоре предприняло бы свое наступление, однако ощущал и свою безусловную вину, хотя, может быть, не столь тяжкую, как считал когда-то. Я вспомнил об Эрике, о том, как он лежал, умирающий, на склоне Колвира. Он тогда сказал, что при всей его ненависти ко мне проклинает он все же врагов Амбера. Иными словами, по иронии судьбы все мои усилия теперь были направлены на исполнение воли самого моего нелюбимого брата, теперь покойного. Таким образом, его проклятие как бы аннулировало то мое проклятие, а меня самого из врага Эрика превратило в его союзника. И все это, как ни странно, оказалось совершенно оправданным.

Я поискал и, к своему удовольствию, не обнаружил сверкающих всадников или еще какой-нибудь нечисти на черной извивающейся ленте. Пока очередной отряд наших врагов не вышел в путь, Амбер находится в относительной безопасности. И сразу в душе моей проснулась тревога. Во-первых, если время здесь действительно вело себя так странно, как на то указывало возможное появление на свет Дары, то почему до сих пор атака не повторилась? У них, конечно же, времени было в избытке, чтобы подготовиться к очередному штурму. Во-вторых, что-нибудь могло произойти совсем недавно, если считать по времени Амбера, и тогда их стратегические планы совершенно переменились. Если это так, то что именно произошло? Пущено в ход мое «земное» оружие? Выздоровел Брэнд? Или случилось что-то иное?

Хотелось бы знать также, как далеко смогли продвинуться передовые части Бенедикта. Разумеется, не до этих мест, иначе я бы уже об этом узнал. Интересно, бывал ли здесь когда-нибудь Бенедикт? Или другой мой родственник? Стоял ли кто-нибудь из них на том месте, где только что стоял я, глядя на Владения Хаоса и осознавая (а может, и зная) нечто такое, чего так и не понял я?

Я решил спросить об этом Брэнда и Бенедикта, как только вернусь.

Но больше всего меня поразило поведение здесь времени. Лучше особенно не задерживаться, решил я, ощупывая те карты, которые успел прихватить тогда из стола Дворкина, И хотя все они были по-своему весьма интересны, я не узнавал ни одной из сцен, что изображены были на рубашках. Тогда я вытащил нашу фамильную колоду, перетасовал ее и вытащил карту Рэндома. Возможно, именно он пытался связаться со мной совсем недавно. Я поднял карту и уставился на нее.