Анатолий Махавкин - Пасынки страны

Палец с золотистым лаком на ухоженных ногтях приподнялся и плотно прижался к моим губам. Хозяйка улыбалась, но как‑то, совсем невесело.

— Помолчи, — тихо попросила она и поднялась на ноги, положив шитьё в кресло, — я все объясню, только молчи. Понимаешь, Максим, слышать твой голос, видеть тебя, для меня, по некоторым причинам, очень больно…

— Так мне уйти? — с ума сойти! За этот десяток дней ещё одна женщина ослепительной красоты то ли объяснялась в любви, то ли гнала прочь. И ещё Маргарита! Не–ет, скоро я сам от них сбегу, чтобы не сойти с ума.

— Нет, нет! Подожди ещё немного. Слушай, — она взяла мою ладонь и прижалась к ней щекой, закрыв зелёные глаза, — сначала — самое главное. Твои находки: перстни, Эхо Бури и Око Ночи. Ты мог бы и сам догадаться, это — не простые украшения, каждый из них обладает мощной силой, в своё время верой и правдой служившей владельцу. Эхо Бури позволяет управлять стихиями: огнём, водой, воздухом, в любой их форме.

— Понятно, откуда эти способности, — протянул я, — да, ты права, я уже догадался. Каждый раз, как начиналась какая‑то заварушка, меня точно подталкивало.

— Нет, Максим, — Каролина покачала головой, — все твои шалости — дар Камня Погружения. Он отдал тебе всю энергию, накопленную за тысячелетия существования расы вампиров. В масштабах всего вашего племени, это — небольшое количество, но концентрированное в одном теле, даёт возможность метать молнии, летать и чёрт его знает, что ещё. Эхо Бури просто направляло потоки, чтобы неумеха не испепелил сам себя.

— Эй. Погоди, — я помотал головой, — Камень Погружения, вроде бы, отверг меня. Даже не определил, как высшего. Ты чего?

Ведьма рассмеялась, а потом обняла меня и поцеловала.

— Дурень ты, — сказала она, — Камень отдал тебе всю, ВСЮ, энергию, понимаешь? Такого ещё никогда не было. Какое тебе ещё признание надо? Толпы поклонников? Так вон они, до самого Проклятого Города неслись, поздравить хотели. Кстати, тоже, своего рода, признание. Уж и не помню, когда оборотни такой огромной сворой за кем‑то носились.

— Хорошо, буду гордиться, — я даже не знал, как на всё это реагировать. Священная каменюка вампиров зачем‑то выделила меня из всех, наделив небывалой силой. Но зачем? — давай дальше.

— Дала бы, да времени нет, — она лукаво ухмыльнулась, — да и подруги твои, Максим, как запах мой почуют, сильно взбесятся. Ладно, шутки в сторону. Когда ты спасал русалку и водяного, солнце застало тебя в полёте.

— Точно, — я вспомнил и содрогнулся, — но я, почему‑то, остался жив.

Каролина поцеловала мою ладонь.

— Око Ночи, — пояснила она, — даёт возможность своему владельцу некоторое время выдерживать солнечные лучи. По словам прежнего владельца: неприятно, но не смертельно. Оба эти перстня — инструменты выживания, которые помогут сражаться и победить. Если бы Камень Погружения не поверил в твои силы, он не доверил бы молодому вампиру всю сою энергию. Постарайся не подвести его… И меня.

— Почему мне так знакомо твоё лицо? — я внимательно вглядывался в бездонные омуты зелёных глаз, скользил взглядом по аккуратному ровному носику и маленьким пухлым губкам, — твоя речь, даже некоторые жесты…

Она молчала, прижимая мои ладони к своей груди, а изумрудные глаза наливались слезами.

— Тот портрет, на твоём столике, который ты спрятала, — ведьма опустила голову, — почему ты скрыла его от меня? Кто на нём изображён?

— Думаю, ты и сам знаешь ответ, — чародейка увлекла меня к ступеням с резными поручнями, опускающимся к серебристому ковру травы, — твои друзья уже заждались, а если ты ещё хоть немного задержишься, — она внезапно всхлипнула, прижавшись щекой к моему плечу, — если ты задержишься, хоть на мгновение, я просто не смогу тебя отпустить!

Мы остановились у начала тропки, аккуратно выстриженной в траве. Дорожка лениво петляла между деревьев, исчезая в глубине леса.

— Я зачаровала тропинку, — торопливо, точно пытаясь перебить другие слова, говорила Каролина, — теперь ты не заблудишься и выйдешь прямиком к лагерю своих друзей. Максим. — её голос сорвался. — если останешься жив, вспомни про одинокую, покинутую ведьму и навести её. Пожалуйста, любимый! Помни меня! И пусть Ева с Маргаритой не держат зла, поступить иначе было свыше моих сил. Живи, Максим, только живи!

Она крепко поцеловала меня и бросилась к дому так, словно за ней гнались все демоны преисподней. Хлопнула дверь и я остался один, испытывая чувства, рвущие напополам: хотелось немедленно вернуться и обнять ведьму, оставшись с ней и одновременно стремительно бежать по тропинке, навстречу Еве и Маргарите.

Пришлось вмешаться разуму, который рассадил взбесившиеся чувства по разным углам и терпеливо пояснил: необходимо закончить начатое, а домик ведьмы никуда не денется. Поэтому я встряхнулся и пошёл вперёд.

Стоило сделать пару шагов и серебрящийся сумрак меж деревьев обрёл плотность, преобразившись в массивное чудовище, поросшее длинным седым волосом. Тяжёлая голова поднялась, уставившись на меня парой багровых глаз. Мускулистые лапы напряглись и я разглядел кривые острые когти, в которых запутались сухие травинки. Не издавая ни звука, монстр медленно приблизился ко мне и потянул длинным носом, смешно прихрюкнув, при этом.

Ни капли страха я, почему то, не испытывал. Кроме того в голове, откуда то, появилось название «грим», обычно соседствующее либо с немецкими сказочниками, либо с американским сериалом.

Чудовище приблизилось вплотную и деловито обнюхало мою штанину. От грима не пахло собакой или какой другой живностью, скорее — тёплой разрытой землёй. Повинуясь неясному импульсу, я почесал за длинным вислым ухом и пасть тотчас приоткрылась, пустив наружу глухое удовлетворённое рычание.

— Пойдём? — спросил я и грим рыкнул. Вроде бы утвердительно.

Заполучив столь необычного спутника, я медленно двинулся вперёд по утоптанной дорожке, залитой сиянием луны. Серебристое блюдце ночного светила повисло прямо над головой, напоминая такую же киношную бутафорию, как и окружающий лес.

Весь путь грим старался не отходить слишком далеко, словно моё присутствие придавало ему уверенности. Это огромному то клыкастому монстру! Время от времени он тыкал носом в моё бедро и тогда я послушно чесал за ухом, выслушивая одобрительный рык. Из другой живности я наблюдал лишь крохотных сычиков, вроде того, который напугал нас с Марго в первую ночь пребывания в Стране. Птички сидели на нижних ветвях древесных исполинов и провожали нас круглыми удивлёнными глазами. Время от времени, то один, то другой, надувались, топорща перья, словно намеревались издать уханье, но никаких звуков не издавали и наш путь продолжался в абсолютном молчании.