Алексей Глушановский - Рождение магии. Хранитель мира

- Рану, говоришь, зашиваешь? - Внезапно забеспокоился доктор, и даже выглянул из-за своей ширмы. - А ну-ка, проверь, пациент-то жив ещё? В сознании?

- Ну что вы на меня наговариваете, Анатоль Семёнович! - Обиделась Станислава. - Всё хорошо. Это просто Лёша такой терпеливый! Можно подумать, я так больно делаю! - Тем не менее, она обеспокоено заглянула Артуру в лицо, нагнувшись над ним, и прикоснувшись тёплой, мягкой грудью к его плечу. Бард ответил девушке успокаивающей улыбкой, отчего та немедленно расцвела.

- Вот говорю же я вам, всё в порядке! - От избытка чувств она даже показала язык в сторону ширмы, за которой скрывался её начальник. - Лёша, скажи!

Но Артуру было не до того. Сила. Сила и Чистота. Все возможности Барда вернулись к нему в тот самый момент, когда его глаза встретились со взглядом молоденькой медсёстры. Это было как взрыв. Как будто ослепший вернул себе зрение, оглохший - слух, а у безнадёжного калеки в один миг отросли утерянные конечности.

И, хотя, разумом он понимал, что не всё так гладко, и с вернувшимся ощущением Чистоты, он, весьма вероятно, вновь получил уязвимость к Грязи, что было смертельно опасно для находящегося на войне солдата, не радоваться он не мог. А ещё, доступная ему Сила - увеличилась! Здесь бард не мог ошибаться. По уровню Силы, ему, конечно всё ещё было очень далеко даже до самого слабого фейри, но вот среди людей… Сейчас имеющаяся в его распоряжении Сила могла позволить ему отнюдь не только слабенькие фокусы с собственным голосом для построения едва держащихся от конструкций управления, могущих быть сброшенными небольшим усилием воли, но и что-нибудь более серьёзное.

Но самое главное, вызвавшее у Артура особенную радость, заключалось не в этом. Несмотря на возвращение его сил Барда, жажда жизни, полученная им при попадание в это тело не уменьшилась. Наоборот, каждый вдох, каждое прикосновение, словно расцвели для него новыми красками. И пусть шла война, пусть болели полученные им раны, но он был живой! Он мог вдыхать пахнущий лекарствами воздух госпиталя, он мог ощущать прикосновения влюблённой в него девушки, он мог ЖИТЬ!!! Жить, несмотря ни на что, и радоваться своей жизни.

Это было шоком. И именно в этот момент, где-то невдалеке раздались беспорядочные выстрелы, затрещал, и умолк, словно подавившись, пулемёт, послышался странный тяжёлый гул и крики.

И смысл этих криков был страшен. - Немцы. Немцы прорвались!

Удивительно, на что способен человеческий организм при приближении реальной опасности. Ещё совсем недавно едва способный шевелиться из-за сильнейшего головокружения и боли в распоротой скользнувшим вдоль тела осколком спине, сейчас Артур, и думать забыл о своих травмах. Пока спешно организованная силами охраны оборона сдерживала противника, шла спешная эвакуация госпиталя. И надо было успеть. Обязательно надо!

Сила годится для управления людьми? Самое главное, что она позволяет усилить мускулы, для переноски раненых в подогнанные грузовики. Чистота помогает повысить моральный дух людей? Дух бойцов знающих, что находится за их спинами, в повышении не нуждался.

Но зато, ударные дозы Чистоты позволяли ослабить боль от ран, испытываемую переносимыми Артуром пациентами госпиталя. А главное, позволяли самому Барду действовать, игнорируя протесты израненного тела.

Человек, с такой контузией и ранами и шевелиться-то не должен? Ему положено самому лежать вместе с пострадавшими, а не рваться на передовую, прикрывать отход госпитальных машин вместе с охранным подразделением? - Значит, я не человек. Ты же видишь, со мной всё в порядке. А кровь это ерунда, - чуть-чуть разошёлся шов. До свадьбы заживёт… До какой свадьбы? Конечно до нашей! Давай скорее, вон, уже машина отходит и доктор тебе машет…

И всё таки, они чуть-чуть не успели. Последний грузовик, в кузове которого находилась Станислава, с тревогой смотрящая на остающегося Артура, только начал отъезжать от лагеря, когда, сминая невысокие деревца, на госпитальную поляну выкатился лёгкий танк с немецкими крестами на башне.

Презрительно игнорируя стоящих рядом кое-как вооружённых солдат, он повёл башней, выцеливая удирающий грузовик… Время словно остановилось для Барда. Ещё немного, и будет поздно. Ствол пушки плюнет смертоносным огнём в беззащитную машину, и для находящихся в ней людей, в том числе - одной хорошей, весёлой девчушки всё будет кончено. А он… а что он мог сделать? Винтовка с пятью патронами, - совершенно неподходящее оружие против бронетехники. А у него нет даже гранат…

Или всё же может? Глубоко в душе мягко шевельнулась ещё одна Сила. Сила, полученная совсем недавно, и большую часть времени напрочь Артуром игнорируемая. Игнорируемая настолько тщательно, что он о ней даже не помнил. Слишком бесполезна, и даже не столько бесполезна, сколько прямо вредна она была для обретшего её Барда. Однако именно сейчас она могла быть полезна. Очень даже полезна. Вот только… Умирать не хотелось.

Просто зверски не хотелось. Тем более от Грязи. Особенно, от Грязи из-за убийства фашистов, которые собирались расстрелять беззащитный грузовик с ранеными и медперсоналом. Но другого выхода Артур опять не видел. Хотя… В этих странных испытаниях, он ставит свою жизнь на кон уже не первый раз. Может быть, ему опять удастся каким-то чудом выкрутиться? А если и нет… В конце-концов. ему не впервой, - мрачно улыбнулся Артур, выкрикивая заветное слово.

- УМРИ! - Короткий оклик-приказ. Остатки Силы, обёрнутые ненавистью, и заключающие в себе Безумие, - именно так решил назвать Артур ту странную энергию, что изредка ощущал в себе после воскрешения. Ощущал, - и старался игнорировать.

Безумие, - потому что предвидеть результат её воздействия он не мог. Безумие, - потому что в более-менее нормальном эмоциональном состоянии он её просто не ощущал, быстро забывая даже о самом факте её существования.

Безумие, потому что каждый раз, когда он вспоминал о ней, и пробовал экспериментировать, результаты были различны. Впрочем, ничем хорошим для тех предметов, над которыми он ставил свои эксперименты, они не кончалось. И этого сейчас было достаточно.

- 'Умри'. - Не самый разумный приказ по отношению к изначально неживому танку. Впрочем, Безумию подобная неточность не помешала. Стальные контуры угловатой немецкой машины, словно пошли волной, сглаживаясь и оплывая. Бодро поднятая пушка бессильно обвисла и, изогнувшись дугой, упёрлась дульным срезом в землю. Да и весь танк как-то сдулся, будто сделанный не из качественной немецкой стали, а из плохонькой резины, в которой какой-то шутник проколол небольшую дырочку, выпуская накачанный воздух.