Питтакус Лор - Я - четвертый

Мимо меня пролетает кинжал, красная вспышка проходит в каких-то сантиметрах от моего лица. Он вонзается в ствол дерева сбоку от меня, и дерево загорается. Еще один рев. Чудовище не отстает. Кто из нас выносливее? Я вбегаю на стадион, бегу прямо по полю и пересекаю центральную линию. Со свистом проносится еще один нож, на этот раз синий. Лес совсем близко, и когда я наконец вбегаю в него, на моем лице проступает улыбка. И как раз когда меня переполняет ощущение триумфа, в меня вонзается третий кинжал.

Я кричу и падаю лицом в грязь. Я чувствую кинжал у себя между лопаток. Боль такая острая, что она парализует меня. Я пытаюсь дотянуться и вытащить его, но руки не достают. У меня такое чувство, что он двигается и вонзается все глубже, боль распространяется, словно я отравлен. Я лежу на животе, в агонии. Я не могу его вытащить при помощи телекинеза, мои способности мне изменяют. Я начинаю ползти вперед. Один из солдат — или, может быть, скаутов, я не знаю — ставит ногу мне на спину, нагибается и достает кинжал. Я издаю стон. Ножа больше нет, но боль остается. Кто-то убирает с меня ногу, но я чувствую, что он здесь, и с усилием переворачиваюсь на спину, чтобы увидеть его.

Это еще один солдат, он высокий и улыбается с ненавистью. Он выглядит так же, как и тот, другой, и у него такой же меч. Кинжал, который был у меня в спине, крутится у него в руке. Вот что я чувствовал, лезвие поворачивалось, когда было в моем теле. Я поднимаю руку, чтобы сдвинуть солдата, но знаю, что это бесполезно. Я не могу сфокусироваться, в глазах все плывет. Солдат поднимает свой меч вверх. От лезвия исходит ощущение смерти, его поверхность начинает светиться на фоне ночного неба за ним. «Мне конец, — думаю я. — Я ничего не могу сделать». Я смотрю ему в глаза. Десять лет в бегах, и вот как просто все кончается, как спокойно. Но позади него подкрадывается что-то еще. Что-то гораздо более грозное, чем миллион солдат с миллионом мечей. Зубы длиннее самого солдата, они светятся белым, не помещаясь во рту, слишком маленьком для них. Над нами нависает чудовище со зловещими глазами.

Острый глоток воздуха застревает у меня в горле, и мои глаза распахиваются в ужасе. Оно убьет нас обоих. Солдат ничего не видит. Он напрягается, его лицо искажается гримасой, и он начинает опускать свой меч, чтобы разрубить меня пополам. Но он слишком медлит, и чудовище нападает первым, его челюсти смыкаются как капкан. Укус длится до тех пор, пока верхние и нижние зубы не сходятся, тело солдата чисто разрезано пополам, под самыми бедрами, остаются стоять только два обрубка ног. Чудовище дважды жует челюстями и глотает. Ноги солдата глухо валятся на землю, одна направо, другая налево, и быстро обращаются в прах.

Я должен напрячь все оставшиеся силы, чтобы дотянуться и взять кинжал, упавший у моих ног. Я засовываю его за пояс моих джинсов и начинаю отползать. Я чувствую, как чудовище нависает надо мной, ощущаю его дыхание на затылке. Это запах смерти и гниющего мяса. Я добираюсь до маленькой поляны. Я жду, что ярость чудовища обрушится на меня в любую секунду, что его зубы и когти разорвут меня на куски. Я ползу еще, пока хватает сил, останавливаюсь и прислоняюсь спиной к дубу.

Чудовище стоит в самом центре поляны, в десяти метрах от меня. Я в первый раз вижу его целиком. Его очертания расплываются в темной холодной ночи. Выше и больше, чем чудовище в школе, метров двенадцати ростом, оно стоит на задних ногах. Толстая серая кожа туго обтягивает бугры мускулов. Шеи нет, голова скошена так, что нижняя челюсть сильно выдается вперед. Один комплект клыков смотрит в небо, другой — в землю, с них капают кровь и слюни. Длинные толстые руки свисают на полметра до земли, и от этого, хотя чудовище стоит прямо, кажется, что оно слегка наклонилось вперед. Желтые глаза. По бокам головы круглые пластины, которые пульсируют в такт биению его сердца, — единственный признак того, что у него вообще есть сердце. Чудовище наклоняется вперед и опирается левой рукой о землю. Рука с короткими толстыми пальцами, с когтями как у хищника, когтями, которые предназначены рвать все, чего они коснутся. Оно принюхивается ко мне и ревет. Этот рев отдается в ушах и отбросил бы меня назад, если бы я уже не упирался в дерево. Его рот открывается, показывая, наверное, еще с пятьдесят зубов, один острее другого. Свободная рука отрывается от тела и по ходу движения ломает пополам все деревья, оказавшиеся на пути, десять, пятнадцать деревьев. Больше никакого бегства. Никакого сражения. У меня по спине стекает кровь из раны, нанесенной кинжалом, мои руки и ноги дрожат. Кинжал все еще у меня за поясом, но что толку было его брать? Что может сделать десятисантиметровый клинок против двенадцатиметрового чудовища? Это будет для него всего лишь занозой, и от него оно лишь больше рассвирепеет. Я только надеюсь, что истеку кровью раньше, чем оно меня убьет и сожрет.

Я закрываю глаза и принимаю неизбежную смерть. Мои ладони погашены. Я не хочу видеть того, что случится. Позади себя я слышу движение. Я открываю глаза. Кто-то из могадорцев подходит, чтобы взглянуть поближе, думаю я сначала, но сразу понимаю, что не прав. Что-то знакомое в этих подпрыгивающих шагах, в звуке дыхания. И тут он выходит на поляну.

Берни Косар.

Я улыбаюсь, но улыбка быстро исчезает. Если я обречен, то зачем ему тоже умирать? «Нет, Берни Косар. Тебе здесь не место. Ты должен уйти и бежать как ветер как можно дальше отсюда. Представь, что мы закончили нашу утреннюю пробежку в школу и тебе пора возвращаться домой».

Он идет ко мне и смотрит на меня. Кажется, он говорит: «Я здесь. Я здесь и буду бороться вместе с тобой».

— Нет, — говорю я вслух.

Он останавливается, чтобы ободряюще лизнуть мне руку. Он поднимает на меня свои большие коричневые глаза. «Выбирайся отсюда, Джон, — слышу я у себя в голове. — Хоть ползком, но выбирайся отсюда». От потери крови у меня начинаются галлюцинации. Кажется, что Берни разговаривает со мной. Да и здесь ли Берни Косар, или это мне тоже только чудится?

Он стоит передо мной, словно защищая. Он начинает рычать, сначала низко, но потом этот рык становится таким же свирепым, как рев чудовища. Чудовище фиксирует взгляд на Берни Косаре. Противостояние. У Берни Косара шерсть на спине поднимается дыбом, коричневые уши прижаты к голове. Его верность, его храбрость почти доводят меня до слез. Он в сто раз меньше чудовища, но смело стоит и готов сражаться. Один быстрый удар чудовища, и все будет кончено.

Я протягиваю руку к Берни Косару. Мне бы хотелось встать, схватить его и бежать. Он рычит так свирепо, что все его тело сотрясается, и по нему пробегает дрожь.

А потом происходит что-то еще.