Бернхард Хеннен - Меч эльфов. Рыцарь из рода Других

— Тебе неприятен мой вид?

Этот негодяй не отвечал. Опустив голову, он пялился в истоптанную траву. Рыцарь был высок, может быть, слишком худощав.

— Почему ты не отвечаешь? Считаешь, разговаривать с калекой ниже твоего достоинства? — Друстан положил руку на рукоять пистолета. — Ну, скажи же что-нибудь! Ну же!

— Нет!

Друстан ненадолго отвлекся. От алтаря к нему бежала Мишель. Остальные рыцари и послушники поблизости тоже зашевелились. Большинство расходились. Нужно действовать быстро. Один-два мгновения, а потом они набросятся на него.

— Ты не сын мужчины, — язвил Друстан. — Твоя мать родила тебя от кучи конского навоза, а колдовство Других вдохнуло в тебя жизнь.

Магистр пошатнулся, а потом схватился за капюшон воина. Одним рывком сорвал его. То, что Друстан увидел, заставило его мгновенно протрезветь. Из блестящих, зачесанных назад волос торчали острые уши.

Магистр хотел достать пистолет, но нечеловечески быстрый удар выбил оружие из руки. Он уставился в бледное лицо с правильными чертами.

— Ты дурак, — сказал Другой.

Он говорил на языке Церкви совершенно без акцента. В это туманное утро его глаза блестели. В них играли золотистые искорки.

— Это эльф! — заорал Друстан. — Эльфы среди нас! Убейте их!

Крик сороки

Йорновелль издал крик сороки и подал ей знак отойти дальше в лес. Это был сигнал тревоги.

Юливее тоже услышала то, что его напугало: скрип колес телеги. Всего несколько мгновений спустя послышались голоса и смех.

Через поляну, где они приземлились, вела проселочная дорога, убегающая по направлению к замку на берегу озера. И по этой дороге приближался целый караван. Туман и мягкая земля заглушили издаваемые ими звуки. Теперь было слишком поздно бежать через поляну. Налетевший порыв ветра разорвал дымку на широкие полосы. Опасность быть обнаруженными была слишком высока.

Вместе с Йорновеллем Юливее отошла в чащу. На этой стороне поляны их было, может быть, с десяток. Большая часть отряда пряталась на другой стороне, ближе к замку. И уже совсем скоро прилетит вторая волна под командованием Фенрила, чтобы приземлиться именно здесь.

Юливее нащупала флейты у себя за поясом. Нет, это не поможет. Ни в коем случае нельзя привлекать к себе внимание людей — тогда они быстрее пройдут мимо.

Из тумана раздались звуки, а потом показалась пестрая толпа, состоявшая из солдат, на плечах у которых лежали тяжелые аркебузы. Солдаты болтали и шутили с женщинами и актерами. Юный бард распевал похабную песенку о графе, его очень молодой жене и конюшем. Юливее не сдержала ухмылки. Иногда люди ведут себя как дети малые. Как бы презрительно ни относилась она к рыцарям под знаменами Древа Крови, эти ей понравились. Несмотря на аркебузы, они совершенно не казались воинственными. Они шли не на битву, а на праздник. Охотнее всего она сплела бы чары, которые ослепили бы людей и заставили их думать, что она — одна из них. Волшебнице было любопытно, как здесь умеют праздновать. Она знавала праздники в Фирнстайне и Друсне. Она пила у костров с кентаврами и танцевала с лутинами, когда они праздновали рождение рогатой ящерицы. Но повеселиться со своими заклятыми врагами, воинами кровавого бога Тьюреда, ей представлялось особенно интересным. Война с ними длилась слишком долго. Рыцари, которых собрал вокруг себя Олловейн, были испытаны в дюжине боев. Все они пережили ужасы, которые исказили их души. Теперь они видели в людях, которые отдали себя Тьюреду, лишь врагов. А ведь при всем при этом враги смеются и любят точно так же, как и дети альвов.

Внезапно кортеж остановился.

Краем глаза Юливее увидела, как Йорновелль вынимает из колчана стрелу.

— Нет, — прошептала она.

Ее спутник скорчил гримасу, говорившую о том, что он не настолько глуп, чтобы стрелять.

Один из солдат, стоявших на дороге, размахивал чем-то высоко у себя над головой.

У Юливее перехватило дыхание. В руке у парня было гигантское орлиное перо! Товарищи окружили солдата. Раздался смех.

К группе присоединилась женщина в кричащих ярких одеждах. Пояс с мелкими монетами сопровождал каждый ее шаг тихим звоном. На ней была юбка и очень короткая рубашка, оставлявшая живот открытым, на плечи спадали длинные рыжие волосы. В уголке губ дымила длинная, темная палка. Юливее слышала, как о таком рассказывал один из шпионов-кобольдов, который бродил между мирами. Они не пришли к единому мнению по поводу того, зачем нужно держать во рту палки из скрученных листьев и вдыхать их дым. Большинство сочло это культовым действием, которым умерщвляют плоть, чтобы попросить у Тьюреда прощение за грехи. Пожалуй, чаще всего эти палки используются во время праздников. Юливее охотно попробовала бы одну.

Группа солдат разделилась перед женщиной. Они показали ей перо, длиной с руку. Внезапно раздался смех. Женщина вынула тлеющую палку изо рта и дунула мужчине с пером в лицо. В тот же миг она схватила его в паху, а потом покачала головой.

Смех солдат стал еще более разнузданным.

Раздался крик сороки.

Юливее испуганно обернулась. Позади них из лесу приближалась опасность!

Божественный знак

— Мы должны идти! — шептала Белинда, дергая ее за рукав. — Еще без нас начнут.

Жюстина подняла глаза на яркие витражи с изображениями святых. Большинство показывало мучеников в последние мгновения их жизни. Лица, отмеченные болью и судорогами, смотрели на нее сверху вниз. И не давали ответа.

Жюстина так давно стояла на коленях на холодном каменном полу, что болели кости. Холод пробирал, у нее стучали зубы, когда она в сотый раз задавала вопросы, которые ее волновали.

— Будет ли его любовь постоянной? Буду ли я с ним счастлива? Дай мне знак! Прошу тебя, Тьюред!

— Твой жених найдет себе другую, — ворчала Белинда. — Пойдем же наконец, глупышка. Ты протрешь платье, если будешь и дальше ползать на коленях. Жаль такого хорошего шелка. Слушай меня! Он тебя любит. Все мужчины скупы. Если он дарит тебе такие подарки, то он просто с ума от любви сходит. Какие еще доказательства тебе нужны? Вставай же, наконец! Мужчины терпеть не могут ждать. Особенно в день своей свадьбы. — Она захихикала. — А еще меньше — в свадебную ночь. Знаешь, когда я…

— Пожалуйста, Белинда! — Жюстина испуганно взглянула на лики святых.

В храмах Друсны никто не осмелился бы произносить такие легкомысленные речи. Тамошние боги всегда были близко. Это чувствовалось. Они не часто помогали, были глухи к благодарностям и мольбам. Но они были.

В храмах Тьюреда все иначе. Здесь Жюстина никогда не ощущала себя близкой к богу. Равно как и в других местах… Но, может быть, дело в ней. Она родилась язычницей. Может быть, она никогда не сумеет приблизиться к богу. А ей так отчаянно нужен был знак. Она обрела свой мир в Валлонкуре. Правильно ли то, что она собирается замуж за рыцаря? Как часто он обижал ее… Будет ли и дальше так продолжаться? Или его душа обрела наконец покой?