Татьяна Устименко - Принц для Сумасшедшей принцессы

– Ослепни! – с энтузиазмом орал Ланс, мстительно прыгая от тролля к троллю. – Пусть у тебя пальцы узлом завяжутся! Пусть ноги вперед коленями вывернутся! Глаза на лоб вылезут! Вши до полусмерти заедят! Разбей тебя паралич… – Его фантазия оказалась поистине неисчерпаемой…

Храм наполнился стонами и рыданиями. Изуродованные кикты расползались по углам, стремясь скрыться от карающего взора своего прекрасного истязателя. Наконец из пребывающих в относительном здравии персон в помещении остались только потерянно поскуливающий сотник Гуль да прячущийся за него вождь Баргуш. Лансанариэль умолк, сбившись со счету и исчерпав запас желаний…

– Хватай его, он выдохся! – приказал вождь, подпихивая сотника поближе к полуэльфу.

– Боюсь! – стучал зубами Гуль, опасливо размахивая руками.

– Да чтоб у вас, чтоб у вас… – мучительно подбирал слова Ланс, отступая к статуе богини и ведя за собой двоих киктов. – Чтоб у вас руки отсохли! – наконец выпалил он, наступая на какой-то камешек и валясь на спину. – У всех!..

Пальцы Баргуша и Гуля сразу же ссохлись, словно опаленные огнем ветви, а кисти рук повисли недвижимо, будто мертвые плети – коричневые и онемелые…

– А-а-а! – выл сотник Гуль.

– О-о-о! – вторил ему вождь.

И тут случилось невероятное. Лицо золотой статуи исказила гримаса боли, богиня Аола отвела руки от груди и выронила дагу, которая со звоном грянулась об пол и подкатилась прямо под правую ладонь Ланса.

– Ну и дела! – привычно брякнул полукровка, с жадностью хватая желанный артефакт. – Вот это да!

Первым в храм ворвался удовлетворенно похохатывающий Марвин, весьма впечатленный устрашающими результатами своего колдовства. За ним следовал Генрих с Гиардой в руке. Шествие замыкала запыхавшаяся жертва аутотренинга, щедро присыпанная каменной крошкой и взбешенная до крайности.

– Ланс! – обрадованно вскрикнул Огвур, призывно раскрывая объятия. – Любимый мой!

– Душа моя! – ответно мыркнул полуэльф, сдирая с себя давно опротивевшее платье и вытряхивая из-за пазухи накладную грудь. – Ну наконец-то…

– Так ты мужик! – едва слышно прошептал Баргуш. – Позор на мою голову!

– Я же предупреждал: не получится из меня хорошей жены! – внятно напомнил ему полукровка. – Дык нет, ты уперся: люблю, люблю…

– Любовь прекрасна в теории, – наставительно хмыкнул барон, задумчиво рассматривая внушительную трещину, уродующую мраморный пол, – но изрядно обременительна на практике…

– Игла! – восхищенно всплеснул руками некромант, приметив волшебную дагу. – Мы ее нашли!

– Я нашел! – ревниво уточнил Ланс, сверля Марвина недоверчивым взглядом. – Меня из-за нее чуть замуж не выдали…

– А ведь Саймон знал об этом заранее… – потрясенно пробормотал маг. – С судьбой не поспоришь…

– Не советую даже и пытаться, – указал обеспокоенный сильф на расширяющийся провал. Стены храма качались и угрожающе поскрипывали. – Этому зданию суждено вскоре развалиться на кусочки. Нужно уходить отсюда немедленно. Через пару минут сия хрупкая конструкция прикажет долго жить, и мы очутимся в озере, а с учетом имеющегося в нем водоворота…

– …можем и не выплыть! – мгновенно сообразил орк. – Вот ведь, гоблины проклятые, что делается-то!

– Назад ходу нет, – уведомил всех Марвин, предусмотрительно выглянувший в двери. – Не хочу вас огорчать, но со склона горы по направлению к храму спускается по крайней мере сотня отлично вооруженных троллей, видимо привлеченных воплями своего вождя. Похоже, нам кранты…

– А ты хорошо все разглядел? – с обоснованным колебанием в голосе вопросил Огвур, явно не желавший умирать от лап мстительных киктов, с коими он уже столкнулся в бою и в полной мере вкусил их завидного воинского умения. – Тебе уже доводилось ошибаться – так, может, и на этот раз ты…

– Я не слепой! – желчно парировал маг. – Не исключено, что мои заклинания не являются верхом совершенства, но со зрением у меня порядок. Знаешь, в природе все устроено чрезвычайно справедливо и пребывает в незыблемом равновесии. Если человек глух, то у него остро развиты тактильные ощущения. Если силен как мужчина, то, – некромант злорадно покосился на орка, – обычно слаб в умственном развитии…

– Хы-ы-ы, – ответно осклабился тысячник, – теперь понятно, почему ты в маги подался…

Марвин густо покраснел:

– Намекай на что угодно, но факт остается фактом. Мы находимся в практически безвыходном положении, и помочь нам способен лишь кто-то весьма сильный и маневренный…

– Я знаю кто! – неожиданно дошло до Ланса. – Эткин, где сейчас Эткин?

– Невероятно! – Генрих восхищенно хлопнул себя по ляжке. – Поздравляю, Марвин, твоя теория блестяще подтвердилась. Слабый как мужчина экземпляр проявил редкостную сообразительность в ущерб своим первичным половым признакам…

Полуэльф польщенно заулыбался, приняв все высказанное сильфом за комплимент.

Нашу жизнь плотно опутывают тысячи незримых нитей, называемых законами судьбы. Разрубишь одну из них – и можешь зваться грешником или преступником, разорвешь десять – окажешься приговоренным к казни смертником, преодолеешь их все – достигнешь уровня бога. И поэтому дракон Эткин ничуть не кривил душой, справедливо признавая: срок его смерти близится. О нет, он никогда не считал себя трусом и не привык сожалеть о содеянных поступках. Последний дракон совершенно не боялся жить, да и умирать – тоже. Эткин всегда называл себя не иначе как циником. А значит, тем, кто имеет осознанную наглость, позволяющую видеть мир не таким, каким он мог бы стать согласно чьим-то правилам, а таким, каковым он являлся на самом деле. И следует признать открыто – для подобных ортодоксальных жизненных убеждений требуется немалая смелость. Его ироничный пессимизм являлся не чем иным, как столкнувшимся с грубой реальностью оптимизмом, а посему – в огне не тонул и в воде не горел. К тому же летун-философ пребывал в твердой уверенности: ему повезло – ведь он отлично понимает, для чего именно появился на свет и прожил столь невероятное количество лет. Каждое существо имеет право считаться бессмертным только до тех пор, пока судьба не убедит его в обратном. Но возраст и бессмертие уже давно его тяготили, из дара превратившись в наказание, а из силы – в слабость и уязвимость. И Эткин не стыдился своей слабости, ибо открыто выказывать подобные недостатки способна лишь очень сильная личность, безоговорочно уверенная в собственной правоте. Но сейчас и его силы подходили к концу, а предназначение властно требовало воплощения. Ныне Эткин мечтал лишь об одном – исполнить предначертанное, а потом тихонько отойти в небытие, дав желанный покой измученным душе и телу. Возможности никогда не даруются нам впрок, но добываются ценой огромного внутреннего напряжения и борьбы с самим собой. Заветные желания всегда дополняются силами на их осуществление, а после своей реализации неизбежно сменяются усталостью и депрессией. Жизнь состоит из множества выборов. Выбор есть всегда. Мир полон возможностей. Однако доступные нам возможности зависят от правильного выбора, ибо не бывает приобретений без потерь. При этом судьба многих живых существ зачастую зависит от добровольной жертвы одного…