Константин Калбазов - Пес. Страж

– А к кому относишься ты? Письму и счету вроде обучен, а словами заливаешься как тот соловей.

– Об этом судить не мне, господин барон,– все так же серьезно ответил Георг, даже не пытаясь подыгрывать хорошему расположению духа, своего нанимателя, которого он себе не выбирал, но и избавиться не имел возможности.

Казалось бы – глупость. Чего злиться-то, если из этого похода они вернулись обремененные золотом и серебром. Ничего другого в качестве добычи они просто взять не могли, но даже этого набиралось весьма изрядно. Замки и виллы они зачастую имеют казну, а в той казне находятся эдакие кругляшки, которые зовутся монетами. А еще знать отчего-то страсть как любит разные украшения и есть, если не на золоте, то на серебре.

Опять же, как бы не высказывался по поводу действий сотни, обманываться на этот счет Георг не собирался. Об их рейде уже судачат на всех постоялых дворах, так что слава отряда взмыла вверх настолько, что бедняга Олаф наверное сейчас весь в могиле извертелся от возбуждения. Так что, по всему выходило – сотрудничество с бароном пошло только на пользу сотне. Но вот верилось отчего-то, что он с этим благодетелем, хлебнет еще лиха через край.

– Через час, жду тебя у себя в замке,– поняв, что ничего кроме официального тона он не добьется, подвел итог беседе Жерар.

– Слушаюсь, сэр.

В замке барона Георг оказался впервые. Раньше ему позволялось только приблизиться к караулке, где он мог дождаться управляющего, чтобы получить распоряжение располагаться в селе или разбить лагерь на поляне, по выбору. Георг мог проделать это без труда, вернув себе после похода повозки обоза, остававшиеся на хранении в Суоне. Вот так и появился палаточный лагерь, неподалеку от села, куда и хаживали наемники после напряженного дня.

Георга провели через весь замок, который отличался мрачностью, как и ореол витавший вокруг его хозяина. Он походил на мощное укрепление, тюрьму, из которой невозможно бежать, но только не на жилище, коими по сути являлись все родовые замки. Первый этаж полностью отвечал впечатлению, которое вошедший получал едва ступив во двор. Даже большой пиршественный зал, не мог развеять мрачности этого места, так как полностью соответствовал всему остальному. Тяжеловесные столы и лавки, из потемневшего дуба. Каменные стены, увешанные оружием и гобеленами с изображением кровавых схваток или охотничьих сцен, не менее трагичных. Видно над ними потрудился достойный мастер своего дела, настолько эти полотна притягивали взор и давили на сознание. Большой закопченный камин, способный вместить в себя теленка целиком. Изрядно потертые за долгие годы, каменные плиты пола, которые по углам выглядели едва ли не почерневшими. Закопченный потолок с массивными балками, и столь же внушительными светильниками свисавшими на цепях.

Но едва он поднялся на второй этаж, как словно оказался в другом месте. Оштукатуренные стены, чисто выбеленные известью, от чего довольно узкие коридоры, имевшие скудное освещение, выглядели светлыми. Полы выстланы отскобленными до белизны досками, покрытыми в меру потертыми и не такими уж и старыми дорожками. Двери так же выскоблены, только в уголках возле металлических полос, набитых для усиления, видна чернота и это указывало на то, что этим дубовым плахам уже много лет. Здесь все говорило об ухоженности и заботе. Вот эта дверь вообще новая, как видно пришла на замену той, что успела обветшать и теперь прослужит долгий срок.

Его подвели именно к ней. Вроде бы ничем не отличается от еще четырех, выходящих в этот коридор, но на самом деле, это не так. За ней находится святая святых владетеля замка, его личный кабинет. Когда ее открыли, Георг понял что ошибался. Старая дверь никуда не делась, она оставалась на прежнем месте, просто ее переместили немного вовнутрь и теперь кабинет отделялся от коридора двойной дверью. К тому же изнутри обе двери обиты войлоком.

Хм. А чего собственно ты хотел, тут работает и ведет беседы тот, кто опутал всю страну своей паутиной, как же ему не озаботиться тем, чтобы ни одно лишнее слово не покинуло пределов стен довольно большой комнаты, где имелся даже камин. А еще, большие шкафы с книгами, свитками из пергамента и бумаги.

Кстати, последняя появилась совсем недавно, ее делают из тины. Она конечно не такая прочная как пергамент, но зато куда как дешевле и хорошо годится для письма. Тут только один существенный недостаток – не стоит проверять ее на прочность и уж тем более влагой, потому как она очень быстро начнет расползаться в руках. Именно поэтому сам Георг использовал две внушительные книги, время от времени, по истечении надобности, выбеливая пергаментные страницы. В одной он вел весь хозяйственный учет, в другой были прописаны договора с бойцами. Были и отдельные свитки, это уже договора с нанимателями, но и их не так чтобы много, и опять таки писаны они на пергаменте.

Библиотека барона что называется производила впечатление. С недавних пор Георг пристрастился к чтению, в особенности исторических трудов. Это был прямо-таки кладезь премудростей, если суметь рассмотреть то, что автор вложил между строк. Как казалось Георгу, ему это вполне удавалось, а в части касающейся воинского умения, так еще и привносить свое. Но его десяток книг и документы умещались в одном походном сундуке, а тут… Конечно, род деятельности барона накладывал свой отпечаток, а вот то, что тот находил время еще и для чтения романов, под которые был отведен отдельный шкаф внушительных размеров, было удивительным особо. И еще. Георг даже примерно не мог определить, сколько все это стоит. Книги, особенно пергаментные, были очень дорогими. Шутка ли, на изготовление одной могло пойти до сотни овечьих шкур, а то и больше, все зависит от объема.

В кабинете помимо самого хозяина находился еще какой-то молодой человек, ненамного старше самого Георга. Его можно было бы принять за секретаря Гатине, тем более одет он был в простую одежду, хотя и отличного качества. Вот только занимающему подобную должность не положено разваливаться по хозяйски в кресле у камина с кубком в руках, в котором однозначно была не вода. А еще, не рекомендовалось так пялиться на сотника наемника, эти парни отличались крайней несдержанностью и хамства не переносили. Ближайший сподвижник? Возможно. Под ложечкой неприятно засосало. Ему и без того не нравился этот вызов, а тут еще и такая встреча, когда четыре глаза просверливают тебя насквозь, словно пытаются проникнуть в самые тайники твоих мыслей.

– Проходи, мой мальчик,– все же с улыбкой, и вполне добродушной, произнес барон, недвусмысленно указывая на второе кресло у камина, приглашая присесть.