Павел Корнев - Скользкий

– Не дойдет до этого.

– Надеюсь. Но сейчас любого пустяка хватит, чтобы все полыхнуло. Это раньше уродам пальцем погрозишь, по району облаву устроишь и сразу все на задних лапках ходят. А сейчас никто не может себе позволить слабину дать.

– Наши идут, – подал голос Степа.

– Ну слава богу, – облегченно вздохнул лейтенант.

Минуту спустя в караулку зашли три солдата гарнизона и колдун в длинном кожаном плаще.

– Володя, иди Леху смени, – распорядился лейтенант, и молодой парнишка, закинув ремень автомата на плечо, вышел наружу. – Как сходили?

– Нормально. – Колдун выложил на тумбочку два жезла: «дырокол» и заряженный «иглами стужи», повесил на вбитый в стену крюк плащ и подошел к нам.

Бойцы развесили промокшую верхнюю одежду и, не убирая оружия, сгрудились у раскаленной буржуйки.

– Как там?

– Тихо. В одном месте дыру в колючке заделать придется, но это мелочи. – Колдун уселся на свободный табурет и через шею снял цепь с массивным серебряным амулетом. – Меня больше затишье беспокоит. Не к добру это.

– Вот до чего дошло, – ткнул в меня пальцем лейтенант. – Уже не знаю, вернутся люди из обхода или нет. А обходы четыре раза в сутки устраивать положено.

– Да разогнать этот лепрозорий давно пора. – Колдун взял железную кружку, зачерпнул из стоявшей в углу бочки воды и жадно выпил. – То им дай, это им обеспечь, права не ущеми. Измененные… Твари драные!

– Ты только не начинай, – скривился лейтенант. – Это в Городском совете хорошо сидеть и щеки важно надувать, но ты-то сам все видел. Куда их выселишь?

– За сто первый километр, – буркнул колдун.

– Да они за неделю передохнут! – развернулся к нам лицом проснувшийся санитарный инспектор.

– Пусть дохнут. Нашим легче.

– Легче, кто спорит, – зевнул работник СЭС. – А волчатников куда девать? Они же через раз заразные! А жабов? А амеб? Или может, тогда прямо здесь газовую камеру построить? Чтоб заразу не разносили.

– Хорошо бы, – вздохнул колдун, – но не получится. Общественность не поймет. Вот лет пять назад…

– И пять лет назад не получилось бы, – не согласился с ним санитарный инспектор. – Это ж геноцид. Да весь Форт на уши встанет. Пусть уродов никто терпеть не может, но политика есть политика.

– Так! – опомнился вдруг лейтенант. – Никаких уродов чтоб я больше не слышал! Даже в разговорах между собой. С двадцатого апреля они официально «измененные». А то услышит кто из администрации, замучаемся объяснительные писать.

– Говорят, у уро… тьфу ты, у «измененных» банда своя появилась, – упершись руками в стол, я покачался на табурете.

– Банд у них всегда хватало. – Лейтенант поднял с пола закопченный чайник и вручил его вернувшемуся с улицы Лехе. – Только раньше они своих трясли, а теперь и в город нос совать пытаются.

– Недавно еще отряд самообороны при администрации организовали. – Колдун взял из пачки папиросу и, щелкнув по ней пальцем, раскурил. – Это все несерьезно. Вот кто создает проблемы, так это «Черный январь».

– Это который «Свободу измененным»? – догадался я.

– Они, бомбисты хреновы. Весь район на уши поставили.

– Узнать бы кто их подогревает, – мечтательно прищурился лейтенант. – Ох, я бы с этими спонсорами по душам поговорил.

– Взрывчаткой подогревают?

– Взрывчаткой, деньгами, инструкторов, наверняка, засылали. Пепельницу возьми, – укоризненно посмотрел лейтенант на колдуна, который после нескольких затяжек, затушил папиросу о столешницу. – Правильно бомбу установить – это уметь надо.

– Я вот думаю, это вовсе не уроды взрывы устраивают, – проигнорировав распоряжение лейтенанта насчет «измененных», предположил санитарный инспектор.

– Будь, Гоша, ты моим подчиненным, сейчас бы по периметру побежал на время, – рыкнул на него лейтенант.

– А что такое?

– А то такое! О чем я минуту назад говорил?

– А!

– Бэ.

– Местные идут, – положил Степан руку на пулемет. – Четверо. Ромб и охранники.

Гревшиеся у буржуйки солдаты сняли с нее чайник и разбежались к бойницам. Колдун намотал на кулак цепь с серебряным амулетом.

– Ромб – это кто? – поднялся я с табуретки.

– Один из местных заправил. – Лейтенант снял со спинки стула автомат и положил его себе на колени. – Мы все вопросы через него решаем.

– Понятно. – Я открыл дверь и вышел наружу.

– Далеко от блокпоста не отходи, мало ли что, – уже в спину посоветовал мне лейтенант.

Да я, собственно, и не собирался. Чего я там не видел? Длинных бетонных и шлакоблочных бараков с узенькими оконцами? Свалок мусора, с которых отходы вывозят, хорошо если два раза в год? Или язв, гнойников и увечий, щедро раздаренных Приграничьем обитателям Гетто? Нет, этого я действительно не видел, но оно мне и не надо.

Представители местной администрации уже дожидались меня на вытоптанном пятачке земли метрах в тридцати от блокпоста. Прямо перед проволокой, которую натянули меж вбитыми в землю колышками. На проволоке по ветру трепетали красные лоскуты. Ясно и без слов: дальше хода нет, стреляем без предупреждения.

Гадать, кто из них Ромб, не пришлось: морда у стоявшего впереди урода из-за неестественно выпирающих скул формой действительно напоминала вытянутый по вертикали ромб. Глаза навыкате, кожа в лиловых пятнах, а в остальном – человек как человек.

Не то, что его охранники. Этих даже после пол-литра водки с нормальными людьми не спутаешь. Два одетых в одинаковые спортивные куртки, штаны с красными лампасами и кроссовки с обрезанными носками телохранителя настороженно морщили носы, постоянно сжимая и разжимая кулаки. Длинные желтые когти на толстых пальцах рук и ног производили весьма устрашающее впечатление. Волчатники. Бедолаги, которые, заразившись, не смогли стать полноценными оборотнями и застряли в этом гротескном состоянии получеловека-полуволка. Самые настоящие уроды. Массивные челюсти далеко выдвинуты вперед, из-под растянутых в вечной улыбке губ выглядывали крупные неровные зубы. Длинная щетина больше напоминала мех, а желтые глаза зыркали по сторонам из-под полуприкрытых век.

Третий охранник походил на человека еще меньше волчатников. Длинная, скособоченная фигура была наряжена в доходивший до земли белый больничный халат, а выглядывавшее из-под широкополой ковбойской шляпы лицо полностью закрывали грязные бинты. Открытой оставалась только узкая полоска кожи у налитых кровью глаз. Этот охранник ни на минуту не замирал на месте, и казалось, что он просто перетекает из одного положения в другое. Было в нем что-то нечеловеческое. Остальные тоже не красавцы, но это уже нечто за гранью. Человек-невидимка, да и только.