Песнь войны (СИ) - Илья Витальевич Карпов
— Кто смеет прерывать мой сон?
— Господин Раухель, это Дункан, — глухо донеслось из-за двери. — У меня для вас срочное послание.
— Какое ещё послание? Просунь под дверь, завтра прочитаю.
— Но, господин…
— Прочь! — рявкнул Раухель, сам от себя не ожидавший такого. Какие, к дьяволу, могут быть послания посреди ночи? Да и от кого?
За дверью послышался какой-то шорох и голоса. За ними последовал сильный удар в дверь. Потом ещё один.
— Это ещё что такое⁈ — возмущённо рявкнул Раухель. — Дункан, ты пьян? Я тебя в темницу отправлю!
Вместо ответа раздался ещё один удар. Изношенные петли, скрипевшие каждый раз, когда дверь открывалась, явно не были к такому готовы. С каждым ударом они гнулись сильнее, пока, наконец, тяжёлая дверь с грохотом не рухнула на покрытый ковром пол. Кроме Дункана в покои главы тайной службы шагнул другой знакомый Раухелю стражник. Носатый Гульельмо, тот самый, которого он приставил к Карлу Эльдштерну.
— Что это всё значит? — с вызовом спросил Йоахим. — Как вы посмели⁈ Клянусь, если вы сейчас же не объяснитесь, то тебя, Дункан, я отправлю в темницу и потеряю ключ! А твоя аккантийская задница, Гульельмо, окажется на самом дальнем из островов Закатного моря!
— Для вас срочное послание, господин Раухель, — спокойно проговорил Дункан. — Послание от госпожи Морнераль.
Йоахим похолодел. Он услышал мерные негромкие шаги, приближавшиеся по коридору, и понимал, кому они принадлежат. Ида Морнераль вошла в комнату, подняв подол лилового платья и перешагнув через выломанную дверь. За ней стоял Орвальд Эшхарт, кастелян Пламенного замка.
— Что ж, обстановка лишена изящества. Как я и предполагала. Видите, господин Эшхарт, он собирается сбежать, как я и вам и говорила.
Кастелян нахмурился, а женщина обнажила мелкие зубы в хищной улыбке. В свете ночной лампы она выглядела особенно зловеще. У Йоахима похолодело внутри.
— Что за чёрт? Что вы здесь делаете? Я отправил вас в Риген прошлым вечером.
— А я решила задержаться здесь. Уж больно мне пришлось по нраву это место. Особенно теперь, когда у замка больше нет хозяина.
Глава тайной службы присел на кровать. Ноги его не держали. Откуда ей знать? Что происходит?
— Да, Раухель, — продолжала женшина. — Мне известно о ваших тёмных делах. И об исчезновении лорда Дериана Рейнара сегодняшней ночью. И о гибели его детей. Бедный Марис, должно быть, внезапно скончался от болезни? А бедная Мирана случайно сорвалась с крыши Звёздной башни? Несчастный Дериан тоже был там и куда-то случайно пропал? И все эти события объединяет одно: вы, Йоахим, знали об этом, находились рядом, и приложили руку ко всему этому.
— Всё не так! — возразил было Раухель.
— Не так? — сухо спросил кастелян. — Тело Мариса Рейнара лежит в его покоях. Ночная рубашка Мираны Рейнар найдена караульными в камнях под Звёздной башней. Тело его светлости Дериана Рейнара же, я полагаю, вы собственноручно куда-то спрятали. Его ещё не нашли, но уверен, это вопрос времени.
— Но я глава тайной службы! — изумился Йоахим и перевёл взгляд на стражников: — А вы и вовсе присягали на верность мне лично!
Ида Морнераль усмехнулась и заговорила:
— Видите ли, за то время, что я нахожусь в Пламенном замке, мне удалось многое выяснить и сделать. Например, открыть глаза тем, кто прежде слепо доверял вам, не догадываясь о гнилой предательской натуре главы тайной службы. Вы бесчестный и безжалостный человек, готовый идти по головам ради достижения цели. И всё бы ничего, если бы эти головы не были наделены властью. Радуйтесь, вы своего добились. Уничтожили один из самых древних родов Энгаты.
Услышав эти слова, старик-кастелян до хруста сжал костлявые кулаки.
— Ваши грязные пухлые ручонки прервали многовековую историю рода Рейнаров… — продолжала женщина. — Один за другим: Алистер, Дериан, Марис и Мирана. Теперь же единственное моё желание — не позволить вам почивать на лаврах. Я просто не могу допустить, чтобы эти земли оказались в ваших лапах, Раухель.
— Она ведь пудрит вам мозги, Орвальд… Эта женщина даже… Не из Энгаты!
— Для вас я господин Эшхарт, — высокомерно проговорил кастелян. — А что касается происхождения, госпожа Морнераль представляет старинное ригенское семейство с богатым прошлым. Ваш же род, насколько мне известно, им обделён.
— И что теперь? — Йоахим вдруг ощутил странное спокойствие и смирение перед неизбежным. Будто бы в глубине души он знал, что так всё и закончится. — Перережете мне горло? Велите сбросить меня со скалы?
— Без сомнения, мне стоило бы так поступить, — ответила Ида Морнераль. — Не сомневаюсь, что и вы бы на моём месте поступили подобным образом. Однако Гульельмо подсказал мне, что вашим излюбленным методом было заключение в одиночную камеру. «Каменный мешок» — так вы это называете. Посмотрим, сколько времени вы продержитесь, прежде чем рассудок окончательно покинет вас. Я же с удовольствием посмотрю, как «самый могущественный человек в Дракентале» будет скулить и царапать ногтями стены.
— Увести изменника, — холодно произнёс кастелян.
В тот момент, когда некогда верные люди уводили его вниз по лестнице во мрак темниц, Йоахим Раухель подумал, что, наверное, так ему и надо. В конце концов, если подумать, то Ида Морнераль не так уж и неправа. С его помощью лорд Дракентальский оборвал жизнь брата, собственных детей и, наконец, свою собственную, прежнюю жизнь лорда Пламенного замка. После всего, что он сделал, такое развитие событий казалось ему даже в каком-то смысле справедливым. У него осталось лишь два вопроса. Как долго ему удастся сохранить разум и что Ида Морнераль собирается делать теперь?
* * *
Та же самая ночь для Маркуса и Тиберия прошла спокойно. Раухель отправил их из замка, выделив неплохую повозку, но, видимо, забыл упомянуть, что довезут их только до Перекрёстка. Благо, имея деньги, в этом оживлённом поселении было несложно найти и кров, и того, кто поможет добраться до Энгатара. Для многих жителей Перекрёстка перевозки давно стали хлебом насущным. Это место жило торговлей и извозом, даже несмотря на солидную пошлину, которую учредили, чтобы городок не отнимал у столицы хлеб. Если главные тракты Энгаты считались артериями страны, несущими живительное серебро из одного её конца в другой, то Перекрёсток по праву называли её сердцем.
Здесь сходились Западный и Восточный тракты, проложенные ещё во времена имперского владычества, когда Эдельберту Завоевателю потребовались надёжные и безопасные пути для контроля над новообретённой страной, торговли и, разумеется, подавления возможных восстаний. Имперская власть
