Искушение Эльминстера - Эд Гринвуд
— Да, сэр, — довольно угрюмо ответил один красивый юноша среди общего шума скрипящих стульев, развевающихся плащей и спешащих тел. Бормоча что-то себе под нос, Табараст повернулся к очагу, чтобы выгрести угли в сверкающее дно и подбросить в огонь еще одно полено. Белдрун взглянул на дым, висящий и клубящийся под стропилами. Когда все разогреется, дымоходу пригодится одно-два заклинания, чтобы очистить его и выдолбить немного шире. Затем маг сцепил руки за спиной и смотрел, как класс уходит, просто чтобы убедиться, что никакие демонстрационные кинжалы или заметки о заклинаниях случайно не попали в рукава, сумы, сапоги или рубашки одежды студентов. Как обычно, Магласт ушел одним из последних. Белдрун встретил его пристальный взгляд твердой и понимающей улыбкой, которая заставила покрасневшего юношу поспешно выйти за дверь, и только тогда осознал, что человек, который тихо сидел в конце класса с видом человека, чьи мысли где-то далеко — несмотря на золотую монету, которую он заплатил, чтобы сидеть там, — медленно продвигался вперед. Новичок — возможно, у него были какие-то вопросы. Белдрун вежливо спросил:
— Да? Чем мы можем вам помочь, сэр?
У мужчины были неухоженные светло-каштановые волосы и выцветшие карие глаза на приятном незапоминающемся лице. Его одежда была одеждой потрёпанного торговца: грязная туника и верхняя накидка с оттопыренными карманами поверх залатанных и поношенных штанов и хороших, но поношенных ботинок.
— Я должен найти человека, — сказал он очень тихим голосом, спокойно проходя мимо Белдруна туда, где Табараст склонился над очагом, — и я готов щедро заплатить, чтобы меня направили к нему.
Белдрун на мгновение уставился на спину мужчины.
— Я думаю, вы неправильно понимаете наши таланты, сэр. Мы не...
Его голос затих, когда он увидел, что было нарисовано в золе очага. Неприметный мужчина взял палку для растопки у очага и рисовал арфу между рогами полумесяца, окруженного четырьмя звездами. Мужчина повернул голову, чтобы убедиться, что оба пожилых мага увидели его рисунок, затем поспешно посыпал его пеплом, пока его рисунок не исчез. Белдрун и Табараст обменялись взглядами, подняв брови и возбужденно дернув уголками ртов. Табараст наклонился вперед, пока его лоб почти не коснулся лба Белдруна, и пробормотал:
— Арфист. Эльминстер приложил руку к их основанию, знаете ли.
— Я знаю, болван — ведь это я прислушиваюсь к новостям, помните? — ответил Белдрун немного раздраженно и повернулся к Арфисту. — Так кого же вы все-таки хотите, чтобы мы нашли?
— Волшебника по имени Эльминстер. Да, нашего основателя, этого Эльминстера.
Ученики, если бы кто-нибудь вернулся, чтобы следить за очагом с тем же вниманием, которое они уделяли окнам, в этот момент стали бы свидетелями того, как двое их пожилых, строгих учителей визжали, как возбужденные дети, прыгали и шаркали перед огнем, нетерпеливо хлопали в ладоши, а затем бормотали о согласии без каких-либо упоминаний о гонорарах или платежах. А потрёпанный торговец спокойно возвращал палку туда, где он ее нашел, в центре счастливой суматохи. Белдрун и Табараст столкнулись друг с другом в своих первых нетерпеливых порывах к шкафам, засмеялись и с одинаковым энтузиазмом оттолкнули друг друга с дороги, а затем бросились, хватая все, что, по их мнению, могло бы пригодиться в охоте на Эльминстера. Усталый Арфист прислонился спиной к стене с улыбкой на лице, по мере того как куча «предметов первой необходимости» быстро приближалась к стропилам.
* * * * *
— Что случилось, Бресмер?
В голосе великого герцога не было особой надежды или нетерпения; он не ожидал хороших новостей. Сенешаль не обманул ожиданий:
— Их нет, сэр, насколько мы можем судить. Одна мертвая лошадь, замеченная плывущими рыбаками. Они взяли Гаэрлина посмотреть на неё. Он был укротителем лошадей, прежде чем поступил на службу к вам, милорд. Он сказал, что её глаза были вытаращены, а копыта и ноги все в крови. Он думает, что она спрыгнула прямо со скалы, без всадника, убегая в страхе. Лодочная охрана сообщает, что Знамя не зажгло сигнальный маяк и не подняло свой вымпел… Я думаю, что они все мертвы, милорд.
Хоростос кивнул, едва замечая бокал с вином, который вертел в пальцах.
— Мы нашли кого-нибудь еще, кто готов взяться? Есть новости от Марскина? Бресмер покачал головой.
— Он думает, что все в Вестгейте слышали все об убийствах, как Элтравар в Рете тоже.
— Увеличь, что мы предлагаем, — медленно произнес великий герцог. — Двойная цена.
— Я уже сделал это, милорд, — пробормотал сенешаль. — Элтравар сделал это сам, и я подумал, что будет разумно подтвердить его предложения вашей герцогской печатью. Марскин предлагает новую сумму уже десять дней... это удвоенный гонорар, от которого отказываются все наемники.
Великий герцог хмыкнул.
— Ну, мы видим меру их храбрости, по крайней мере, чтобы знать, кого не нанимать в будущем.
— Или их благоразумие, милорд, — осторожно сказал Бресмер. — Или их благоразумие.
Хоростос резко поднял глаза, встретился взглядом со своим сенешалем, затем снова опустил взгляд, ничего не сказав. Он с такой силой опустил свой бокал с вином на стол, что тот разлетелся на осколки между его пальцами, и рявкнул:
— Но мы должны что-то сделать! Мы даже не знаем, что это такое, а в следующий раз оно проглотит целые деревни! Я...
— Это уже произошло, милорд, — пробормотал Бресмер. — Обрубок Айкена, где-то в последнюю декаду.
— Лесорубы? — Хоростос запрокинул голову и вздохнул, глядя в потолок.
— У меня не будет земли, которой я мог бы править, если так будет продолжаться и дальше, — печально сказал он. — Убийца будет грызть ворота этого замка, и снаружи не останется ничего, кроме костей мертвых. Потолок, мудрый под стать его долгим годам, не соизволил ответить.
Хоростос снова опустил взгляд, чтобы встретиться глазами со своим бесстрастным, подчеркнуто спокойным сенешалем, и спросил:
— Есть ли какая-нибудь надежда? Кто-то, к кому мы сможем обратиться, прежде чем мы с тобой поднимем щиты и вместе выедем за эти ворота?
— Я действительно встречался с одним чужеземцем, милорд, — сказал Бресмер богато плетеному ковру у его ног. — Он просил передать вам, что Арфисты проявили интерес к этому делу, милорд, и они доложат вам до конца сезона —
