Замок Короля Пауков (СИ) - Киров Никита

— Сейчас.

Сэджин снял куртку и сбил пламя с дверь, но горело изнутри. Оттуда заорали ещё истошнее и громче. Остался всего один шанс.

— Я сделаю это, отец, — сказал Сэджин и взялся двумя руками за засов.

Сначала казалось, что он дотронулся до ледяной сосульки на морозе, а только потом Сэджин почувствовал боль от огня. Раздалось шипение и завоняло горелой кожей, запах, который он хорошо знал. Но Сэджин, крича от боли, открыл засов и с трудом оторвал от него руки, так они прикипели к металлу.

— Всё! — крикнул он и распахнул дверь.

Волна жара ударила его в лице и осыпала искрами. Острая боль пронзила левую сторону лица и Сэджин упал. Будто кто-то вогнал гвоздь ему прямо в глаз. Кто-то лежал на полу, но это не отец. Кто-то кричал вдалеке.

— Я иду, — прошептал он и вошёл в горящее здание.

Надо прикрыть рот платком или одеждой, но обожжённые пальцы его почти не слушались.

— Отец! — крикнул он. — Ты где!

Заорали вдали, но в дыму ничего не видно. Дым почти такой же густой, как на поле. Сэджин закашлялся. Левая сторона головы пульсировала от боли и глаза почти ничего не видели.

— Я иду.

Сэджин упал на колени. От кашля болели рёбра, но ещё хуже болели ладони, на которые он опирался. Вернулась боль в раненой руке.

— Я спасу тебя… брат… в этот раз…

Сэджин закашлялся ещё и упал набок. Сил ползти дальше не было и он закрыл глаза. Больше не осталось сил что-то делать, но перед тем, как он потерял сознание, почувствовал, что кто-то взялся за его ногу и начал тащить.

Глава 31

Будто кто-то забил в голову раскалённый гвоздь с левой стороны. Сэджин проснулся, но боялся открыть глаза, ведь стоит это сделать, как станет только хуже.

Так и вышло. Даже слабый тусклый вечерний свет из зарешечённого окна казался ярче солнца. Сэджин зажмурился и отвернулся. Хуже всего левому глазу. Даже с закрытыми веками свет казался нестерпимо болезненным. Но и это было не всё. Следом за глазом болели руки, обгорелые до мяса ладони, прикрытые какой-то грязной тряпкой вместо нормального бинта. Сэджин повернулся набок и тихонько хныкнул.

И в этот момент кто-то пнул его в спину, туда, где до сих пор не зажили рёбра. От боли стянуло в груди и было невозможно вдохнуть.

— Вставай, ублюдок!

Ещё один пинок в бедро. Тоже больно, пусть и не так.

— Вставай, убийца.

Сэджин почувствовал, как на запястьях сомкнулись кандалы. Его подняли на ноги и развели руки в разные стороны, а затем кто-то сорвал с него одежду.

— Ты ещё своё получишь, ублюдок.

За словами последовал сильный удар в живот, от которого выбило весь воздух, а затем тычок коленом в ничем неприкрытый пах. Сэджин повис и только прикованные к деревянному кресту руки не давали ему упасть. Кто-то поднёс к лицу свечу, Сэджин чувствовал её жар. И левый глаз видел её огонёк даже через веко и это было нестерпимо больно, больнее, чем всё остальное.

— Боится огня, сучёнок. Отцеубийца.

Кто-то плюнул ему в лицо, и следом ударил ладонью наотмашь. Голова запрокинулась.

— Ну что, может уже начнём его прижигать?

— Нет, комендант сказал подождать.

— А чего ждать? Давай уже…

— Вон отсюда, — раздался новый голос.

Кто-то, судя по звуку окованных сапог, вышел, а кто-то приблизился. Сэджин слышал его дыхание.

— Посмотри на меня, — потребовал вошедший.

Сэджин приоткрыл правый глаз. Правый глаз может смотреть на свет, в отличие от левого. Это Эвар Лидси, двоюродный брат Сэджа, комендант Северной Крепости. Тот постоялый двор был рядом с ней. Да и саму крепость Сэджин знал хорошо, однажды они с братом провели тут целый месяц, пока столица была в осаде, и облазили все уголки деревянного замка.

— Очнулся, — Эвар усмехнулся и залепил кулаком Сэджину по челюсти.

Голова запрокинулась так, что хрустнуло в шее.

— За убийство своего отца ты будешь приговорён к смерти, — сказал Эвар.

— Он мёртв? — только и спросил Сэджин, как получил ещё один удар, после которого оставалось безвольно повиснуть на цепях.

— Ты же сам его убил. Заблокировал дверь, а потом поджёг. Знаешь, сколько людей погибло?

— Я их не сжигал, — прохрипел Сэджин и попытался подняться. — Я увидел, что горит, и хотел их спасти. Посмотри на мои ожоги, они…

— Получил их, когда поджигал дом, — Эвар усмехнулся. — Кто, как не Огненный Демон решился бы на такое. Но теперь тебя лучше называть Одноглазый Демон, верно?

Стоило прикрыть здоровый глаз, как сразу вспоминалась та картина. Бушующее пламя, в котором гибли люди. Нет, те, кто сгорел на поле, погибли по вине Сэджина, но пожар на постоялом дворе не может быть его рук делом. Никогда.

— Тут даже не потребуется расследование, — продолжил Эвар. — Отец лишил тебя наследства, вот ты и отомстил ему. И только такой ублюдок, как ты, мог пожелать сжечь невинного младенца. Мало тебе было, что ты сжёг заживо своего брата? Можно только сказать спасибо Спасителю, что герцогиня и ребёнок уехали раньше.

— Они живы? — пробормотал Сэджин. — Но как?

— Обидно, что тут обосрался? Герцогиня и ребёнок уехали ещё вечером, вместе с братом герцогини. Ты и не знал? Ну ничего, я вышлю им твой пепел. Тебя сожгут завтра днём, на том самом месте, где умер герцог Лидси. Так будет справедливо для тебя, ублюдок.

Он ударил Сэджина напоследок и вышел.

Сэджин встал, чтобы не висеть на руках, потому что кандалы разорвали кожу на запястьях. Отец погиб, а за это казнят Сэджина? Но ведь он… он не хотел этого, он собирался их спасти. Но мачеха жива, почему она уехала вечером? И почему никого это не заботит?

Но что толку от этих вопросов, если завтра Сэджина зажгут заживо? Быть может, это справедливо, но нет. Отец сгорел, как и брат. И они теперь навечно в этой огненной ловушке… если за них не отомстить. Мачеха жива и это неспроста.

Он в подвале, это чувствуется по сырости и замёрзшей коже, которая покрылась пупырышками. Правый глаз видит хорошо, но левый тут же безумно болит от любого света, если его приоткрыть. Сэджин стоял, прикованный, размышляя, что же делать дальше, иногда проваливаясь в беспокойный сон. Его не кормили и не выводили в туалет, даже не давали поспать, но он всё же засыпал стоя и тут же просыпался, когда во сне слышал крики горевших людей. Сколько бы это не продолжалось, лучше бы это закончилось, пусть и в огне.

Иногда приходили тюремщики, чтобы поиздеваться. Пару раз они его избили, но сейчас судя по стальным клещам, они готовили ему что-то другое.

— Господин Эвар Лидси велел тебя развлечь перед сном. А ещё он задумался, зачем нужны ногти человеку? Ну и велел их у тебя удалить.

Тюремщики захохотали. Их двое и они в плохой форме, Сэджин без труда бы их одолел, не будь связанным.

— Он боится огня, но скоро его будет очень много и от него будет очень больно. А завтра будет ещё хуже.

Сэджин закрыл глаза и отвернулся. Он в аду, откуда выход только через огонь. Как же всё меняется в этой жизни. Где-то вдалеке слышны крики, но он не знал, взаправду ли они или ему кажется. Скрипнула дверь где-то поблизости.

— Смотри, что у нас есть, — тюремщик открыл крышку лихтера. — Вот и орудие преступления. Будет справедливо, если мы зажжём огонь этим.

В камеру вошёл третий человек, высокий мужчина в плаще с капюшоном, вооружённый копьём. Один тюремщик обернулся к нему.

— Это ты Сэм? — спросил он и посмотрел на мужчину. — А чего ты такой большой?

Вошедший вытянул руку, взял тюремщика за шею и сжал пальцы так, что шея хрустнула. Второй тюремщик икнул, а незнакомец швырнул в него топорик, который воткнулся в голову с глухим стуком.

— Кто ты? — спросил Сэджин.

Мужчина молча снял капюшон.

«Выглядишь хуже, чем я себя чувствую», — показал жестами Бьёрн.

— Догадываюсь. Как ты сюда попал?

«Стащил двух коней, как услышал, и сразу примчался. Тут ход есть, я через него прошёл.»

— Я знаю про ход. Я же тебе и рассказывал. Мы же играли тут в детстве с братом.